Небеса всё знают - Лина Мур

– Нет, не передумаю.

– Ты хочешь, чтобы я улетел и принял эту женщину с ребёнком, которая забрала у меня самое ценное? – Сдавленно произношу я.

– Ценное у тебя глубоко внутри. И Эйми подарит тебе радость. У тебя будет ребёнок, и я счастлива за тебя. Так и ты будь таким, не вини никого, это пустое. Будь счастлив, Флинт. Прощай, – Джесс вскакивает и мчится в ванную, на ходу сбивая стул. Она шатается, от слёз ничего не видит и хлопает дверью.

Невозможно сказать «прощай» чувствам по щелчку. Слышать всё это, странную речь, которая приводит в замешательство, ещё ужасней, чем знать, что ты уходишь. Отпускать из сердца человека иногда невозможно. Потому что Джесс и есть моё сердце. И вдали от неё оно больше никогда не будет биться так ярко. Я могу попрощаться с красками этого мира, ведь больше никогда их не увижу.

Бессонная ночь на диване в гостиной, никаких мыслей, и я до сих пор не принял того факта, что стану отцом, и Эйми так подставила меня. Да, глубокой ночью пришла злость, такая лютая и ядовитая, что хотелось вытащить её за волосы и уничтожить. Причинить этой женщине ту же боль, что я испытываю от слов Джесс. Сразу я их не понял, но потом, когда начал анализировать, сидя за ужином, где она не появилась, до меня начал доходить смысл. Она честно призналась, что не влюблена в меня так, как Эйми. Точнее, не любит меня. Но отчего тогда так горько плакала и назвала меня родным? Почему такое противоречие в её словах и эмоциях, да по глазам я всё видел, лгала. Ради правильного поступка? Так разве есть что-то правильное сейчас? Нет. Это замкнутый круг, который я принял решение разорвать. Чтобы требовать что-то от Джесс, мне следует для начала вернуться в Нью-Йорк и посмотреть, что будет дальше. Оценить себя и проверить свои чувства к ней, а потом или же, действительно, забыть, или умереть в одиночестве.

Мне все вдалбливают в голову, что влюбляться для меня легко и просто, и я измотанный, измученный, уже начинаю в это верить.

– Завтра утром мы улетаем, – мой голос разрубает тишину за завтраком. Зои отрывается от оладий, Эйми даже не двигается, а Скот кивает мне.

– Хорошо. Мы отвезём вас в аэропорт…

– Доброе утро, – появление Джесс обрывает слова Зои, а моё сердце сжимается, как только девушка садится напротив нас. Чёрт, она в зеркало себя видела? Что с ней? Ужасающий серый налёт на коже, губы потрясывает, а глаза блестят, как в лихорадке.

– Доченька, тебя вчера не было видно, – отзывается Скот. Неужели, они не видят этого? Это из-за меня она так плохо выглядит?

– Да, женские дни.

Словно скелет, обтянутый кожей. Скулы такие резкие. Почему не замечал раньше? И такое огромное желание вскочить и обнять её, показать им всем, кто терзает меня. Это не поможет. Отвожу взгляд и ковыряюсь в тарелке.

– Как себя чувствуешь, Эйми? – Интересуется Джесс, пока Зои накладывает ей завтрак.

– Хорошо, но здесь так душно, что спать было довольно сложно, – отвечает ей женщина, которую сейчас ненавижу. Действительно, ненавижу. Страшные мысли вроде удара по её лицу или же того хуже, появляются в голове. Как она может быть такой сейчас, когда разрушила всё? Сидеть за одним столом с моей семьёй и так нагло быть милой. Боже, меня это жутко раздражает.

– Это да. Я слышала, что гости уезжают?

Напрягаюсь от слишком весёлого тона Джесс.

– Завтра, как сказал Флинт, поедем домой, – в том же духе произносит Эйми.

– Мам, пап, нельзя так их отпускать. Может быть, все вместе сходим в ресторан? Я закажу столик, потанцуем и просто расслабимся? – От предложения Джесс все замирают, и я чувствую их взгляды на мне.

– Хорошая идея, милая. Мы давно никуда не выбирались, и покажем Эйми и Флинту, что и у нас всё не так плохо, – наигранно смеётся Зои.

– Я была бы рада посетить его и, надеюсь, там будет кондиционер.

– Будет, он один из лучших у нас. Тогда я пойду воплощать план, и встретимся в восемь, да? – Джесс подскакивает со стула, пока я продолжаю гипнотизировать тарелку.

– Ты не поела…

– Наемся в ресторане.

– Скот, поговори с дочерью, она, вообще, скоро исчезнет, – недовольно произносит Зои.

– Оставь, дорогая, девочки же любят себя держать в форме. Ты только вспомни, пару лет назад она ела так, что её тошнило потом.

– Тошнило? Боже, это ужасно. Я переживаю лёгкий токсикоз и понимаю, как это неприятно, – вливается в разговор Эйми.

– Ох, да. Мы её не могли остановить, она сметала всё на столе, а потом ещё в холодильнике. Растущий организм, что поделать. А от токсикоза я принимала…

Резко встаю, скрипя стулом, не желая слушать об этом и вызывая молчание сестры.

– Спасибо за завтрак, пойду соберу вещи, – сухо бросаю и направляюсь на второй этаж.

Как они могут быть такими с Эйми? Так легко принять обман и предать меня? Они же, чёрт бы их побрал, моя семья и должны заступиться за меня, вырвать меня из этой агонии, но нет, и Джесс хороша. Не понимаю, если ты, хотя немного влюблена, разве можно быть добродушной к сопернице? Я же изнывал от ревности, мне хотелось рвать Билли, а Джесс нет. Ни черта больше не понимаю. Выяснить бы снова этот момент, но гордость берёт своё. От злости швыряю вещи в сумку, не заботясь ни о чём. Ужин? В том самом ресторане? Уверен, она говорила именно о нём! Внутри такое жалкое желание рассказать Скоту всё о Джесс, буквально всё. Всем им поведать, как весело мы проводили время под дождём, в гостиной и в спальне. Как я трахал их дочь. Не могу. Меня разрывает на части внутри, и я продолжаю игнорировать Эйми, сбегая от неё. Ищу Скота, чтобы обсудить планы на мастерскую. Мусолить хотя бы эту тему и отвлечься от душевных ран, нанесённых его дочерью. Он уходит на обед и пытается заставить меня присоединиться к нему. Но по одному моему взгляду понимает, что лучше меня не трогать в пристройке.

Нет, я не могу, хотя пытаюсь принять всё это. Наверное, загвоздка в том, что хочу намного больше, чем могу. Могу я всё, даже, как оказалось, прощать и забывать, отпускать и верить в невозможное. Но для этого нужно хотеть сердцем, а моё в данный момент болит. Безумно.

От духоты уже нечем дышать, и я выхожу на задний двор, прищуриваясь от солнца. Пока зрение восстанавливается, улавливаю покачивающиеся качели и замираю, замечая там калачиком свернувшуюся девушку. Джесс. Боясь спугнуть видение, медленно подхожу к ней и, кажется, что она спит. Глаза закрыты, над губой выступил пот, а руки такие тонкие. Она очень худая, наверное, кожа, да кости. Я не видел этого, не замечал, но сейчас душа болит от одного вида одинокого человека, такого близкого мне.

Подхожу к ней и притрагиваюсь ко лбу ладонью. Джесс вздрагивает и распахивает глаза.

– Чёрт, конфетка, ты горишь, – шепчу я, проводя пальцами по влажной щеке.

– Всё хорошо, немного приболела, наверное, – едва слышно отвечает и даже не двигается, не просит уйти. Цепляюсь за эту возможность. Присаживаюсь на корточки и немного толкаю качели.