1759. Год завоевания Британией мирового господства - Фрэнк Маклинн

Упоминание о бедных подводит принца к самой оригинальной части его манифеста: «Разве бедняки не ведут голодное существование? Но в результате чего становится бедняками? В результате пренебрежения образованием молодежи? В результате налогового бремени? Разве об этих бедняках заботятся, несмотря на огромный фонд, созданный природой для нации ради этой цели?.. Мы возьмем под защиту государства детей бедных родителей. В результате родители смогут воспроизводить себе подобных, а о детях будут правильно заботиться. Они смогут стать теми, кем задумала их трудолюбивая природа — наш неиссякаемый источник богатства».

Затем он перешел к подробному описанию мероприятий, направленных на развитие промышленности и увеличение экспорта, в особенности — рыболовной и льняной промышленности. Это ясно демонстрирует влияние Холкера.

В 1745 г. ганноверское правительство приступило к мероприятиям, направленным на то, чтобы разубедить рабочий люд присоединяться к якобитам. Им исподволь внушалось, что восстание в том году вызвано исключительно техническими тонкостями вопросов монархии. Людям доказывали, что для тружеников полей, для мастеровых в кузнице или торговцев в его лавке не имеет совершенно никакого значения, кто взойдет на трон — Ганноверская династия или Стюарты. Так зачем менять известное на неизвестное?

Под влиянием Холкера Чарльз Эдуард ответил на вызов и заявил: различие будет огромным.

Безусловно, выполнение обещания взять бедноту под защиту государства оказалось бы революционным предприятием. Но его не стали осуществлять в Британии и в следующие 200 лет.

Тем временем Чарльз Эдуард и его агенты продолжали полагаться на французский двор, делая одно замысловатое предположение за другим, доказывая, почему Франция должна именно теперь сделать всеобщее усилие, чтобы поддержать Стюартов. Среди несметного числа доводов были следующие: Людовик XV и Стюарты связаны кровными узами и общими интересами в божественном праве монархии; французское вторжение никогда не добьется успеха без второго фронта в Англии и Шотландии, а обеспечить это смогут только якобиты. Если Франция попытается вторгнуться одна, без «красавчика-принца», простой народ Британии присоединится к Питту в приливе патриотических чувств. Всех тайных якобитов в британской армии и ополчении побудить к действию окажется невозможно, если французы начнут действовать односторонне.

Если якобиты будут посвящены в планы французов, то они могут привести лошадей, фургоны и продовольствие к пункту высадки. Так как олдермен Лондона (и вновь это было голословным утверждением) якобит, то если Франция начнет вторжение одна, Лондон окажет сопротивление. Но если с французской армией будет принц, столица капитулирует без борьбы.

Если Чарльз Эдуард получил бы формальный договор об альянсе, подобный соглашению, подписанному между Францией и якобитами в Фонтенбло в октябре 1745 г., то принц с уверенностью заявил: к концу 1759 г. английский парламент ратифицирует договор, не только взяв на себя расходы по вторжению, но и разорвав союз с Пруссией. Он же гарантирует французские владения в Новом Свете.

Но Шуазель более не верил в принца и его возможности. Все, что должно быть сделано, Франция должна выполнить одна. Если это значит удвоение или утроение ресурсов для вторжения в Британию (в сравнении с тем, что Франция истратила в 1745-46 гг.), то так тому и быть.

В первоначальном плане Шуазеля предусматривалась крупная флотилия плоскодонных судов, которые пройдут через Ла-Манш из портов Булонь и Амблетуз с 50 000 солдат на борту. Этот план подвергся значительным модификациям (в конце концов, его изменили до неузнаваемости). Но в течение всего 1759 г. французы были совершенно серьезно настроены на вторжение на берега Британии.

Первые 150 плоскодонок имели прямоугольную форму, их длина составляла 100 футов, ширина — 24 фута, а осадка — 10 футов. Каждое судно было рассчитано на транспортировку 300 пехотинцев или 150 кавалеристов, на носу и на корме устанавливалось по одной пушке. Они вступили в строй в Гавре, где 10 000 рабочих получили специальные контракты на судостроительных верфях.

Следующие 150 плоскодонок построили в пяти других местах: Бресте, Сен-Мало, Нанте, Морло и Порт-Орьян. В Дюнкерке, Нанте и Бордо были спущены на воду дополнительно двенадцать вооруженных кораблей охранения («прам») длиной 130 футов, шириной 36 футов и с осадка в 9 футов. Каждое судно охранения оснастили двадцатью 36-фунтовыми пушками и двумя мортирами, при них имелось 300 артиллеристов.

С расходами не считались. В итоге, в строй вступили еще пятьдесят четыре плоскодонки. По одной оценке, только лишь в Гавре в неделю тратили 100 000 ливров. Но точно известно: к концу 1759 г. на десантный флот пошло тридцать миллионов ливров, что достаточно для строительства тридцати линкоров.

По заявлению одного из взволнованных представителей британского правящего класса, лорда Литтлтона, «они, безусловно, проводят такую подготовку, которая никогда не велась для вторжения в Британию со времен испанской армады».

План Шуазеля, безусловно, был дерзким, но его нервные коллеги по государственному совету (исключая Бель-Иля) полагали: идея переправы через Ла-Манш без французского флота в качестве эскорта оказалась слишком уж смелой. Дебаты по этому вопросу в конце концов могли привести Францию к краху. Но, к чести Шуазеля, он постоянно настаивал: военные корабли, строго говоря, неуместны, а совместные операции армии и военно-морского флота окажутся просто повторением катастрофы испанской армады.

Если обеспечить правильное соотношение судов во французском флоте в Бресте, то проблемы подготовки немедленного вторжения возросли бы многократно. Ведь в 1759 г. во Франции не хватало огромного количества личного состава для комплектования команд боевых кораблей.

Проблемы комплектования личным составом обострились в силу трех причин: много кораблей вместе с командами захватил Королевский Флот; произошла утечка компетентного персонала, вызванная каперством; высокая смертность среди французских моряков из-за плохого питания, отсутствия гигиены и болезней. В дополнение к этому во Франции нарастало сопротивление давлению со стороны правительства. Общеизвестно, что оно вовремя не платило морякам денежное жалование (если вообще платило его). Даже после принудительного призыва на флот моряки дезертировали целыми толпами, чувствуя отвращение и разочарование из-за грубого и жестокого обращения, обмана и невыплаты денежного довольства.

К концу Войны за австрийское наследство (в 1748 г.) морякам должны были выплатить авансом денежное содержание за пять месяцев раньше, чем французские боевые корабли укомплектуют командами. Когда против массового дезертирства оказались безуспешными самые драконовские меры по применению наказаний (например, килевание), военно-морское министерство изменило тактику. Оно попыталось применить более деликатные методы. К весне 1759 г. в Бресте наказание стало настолько мягким, что дезертировавшие старшины и матросы почти ничем не рисковали.

Последствия для французских флотов оказались катастрофическими. К маю в эскадре Бреста не хватало 3 507 старшин и старших матросов. На кораблях в Лорьяне не было 443 матросов, флотилии Тулона требовалось еще 5 000 рядовых матросов для укомплектования личного состава команд.