Ярмарка тщеславия - Уильям Теккерей

Появление высоких особ служило им темой для разговора во время всей прогулки, и за обедом, и позже, до самого того часа, когда все собрались ехать в оперу.

Казалось, они и не уезжали из старой Англии. Театр был переполнен знакомыми английскими лицами и туалетами того сорта, какими издавна славятся англичанки. Миссис О'Дауд занимала среди них не последнее место: на лбу у нее вился кокетливый локон, а ее убор из ирландских алмазов и желтых самоцветов затмевал, по ее мнению, все драгоценности, какие были в театре. Ее присутствие было пыткой для Осборна, но она неизменно появлялась на всех сборищах, где бывали ее молодые друзья. Ей и в голову не приходило, что они не жаждут ее общества.

- Она была полезна тебе, дорогая, - сказал Джордж жене, которую он мог с более спокойной совестью оставлять одну в обществе жены майора. - Но как приятно, что приехала Ребекка: теперь ты будешь проводить время с нею, и мы можем отделаться от этой несносной ирландки.

Эмилия не ответила ни да ни нет, - и как нам знать, о чем она подумала?

Общий вид брюссельского оперного театра не произвел на миссис О'Дауд сильного впечатления, так как театр на Фишембл-стрит в Дублине был гораздо красивее, да и французская музыка, по ее мнению, не могла сравниться с мелодиями ее родной страны. Эти и другие наблюдения она громко высказывала своим друзьям, самодовольно обмахиваясь большим скрипучим веером.

- Родон, дорогой мой, кто эта поразительная женщина рядом с Эмилией? - спросила сидевшая в противоположной ложе дама (наедине она почти всегда была вежлива со своим мужем, а на людях - неизменно нежна). - Видишь, вон то существо в тюрбане с какой-то желтой штукой, в красном атласном платье и с огромными часами?

- Рядом с хорошенькой женщиной в белом? - спросил сидевший возле нее джентльмен средних лет с орденами в петлице, в нескольких жилетах и с туго накрахмаленным белым галстуком.

- Хорошенькая женщина в белом? Это Эмилия, генерал... Вы всегда замечаете всех хорошеньких женщин, негодный вы человек!

- Только одну, клянусь! - воскликнул восхищенный генерал, а дама слегка ударила его большим букетом, который держала в руке.

- А ведь это он, - сказала миссис О'Дауд, - и букет тот самый, который он купил тогда на рынке.

Когда Ребекка, поймав взгляд подруги, проделала свой маленький маневр с воздушным поцелуем, миссис О'Дауд, приняв приветствие на свой счет, ответила на него такой грациозной улыбкой, что несчастный Доббин фыркнул и выскочил из ложи.

По окончании действия Джордж сразу же отправился засвидетельствовать свое почтение Ребекке. В коридоре он встретил Кроули, с которым обменялся замечаниями относительно событий последних двух недель.

- Ну что, мой чек оказался в порядке? - спросил Джордж с многозначительным видом.

- В полном порядке, мой милый, - отвечал Родон. - Рад буду дать вам отыграться. Как панаша, смилостивился?

- Еще нет, - сказал Джордж, - но к тому идет; да у меня есть и свои деньги, полученные от матери. А тетушка ваша смягчилась?

- Подарила мне двадцать фунтов, проклятая старая скряга!.. Когда же мы увидимся? Генерал во вторник не обедает дома. Может быть, вы приедете во вторник?.. Да, заставьте вы Седли сбрить усы. Какого черта нужны штатскому усы и эта дурацкая венгерка? Ну, а затем до свидания. Постарайтесь быть во вторник. - И Родон двинулся прочь с двумя молодыми франтоватыми джентльменами, которые, так же как и он, состояли в штабе генерала.

Джордж остался не очень доволен приглашением на обед как раз в тот день, когда генерала не будет дома.

- Я зайду засвидетельствовать свое почтение вашей жене, - сказал он, на что Родон ответил:

- Гм... Если хотите. - Вид у него при этом был весьма мрачный, а оба юных офицера лукаво переглянулись. Джордж попрощался с ним и гордо проследовал по коридору к ложе генерала, номер которой он заранее себе заметил.

- Entrez {Войдите (франц.).}. - раздался звонкий голосок, и наш друг предстал перед Ребеккой. Та мигом вскочила, захлопала в ладоши и протянула Джорджу обе руки, так рада была она его видеть. Генерал с орденами в петлице грозно посмотрел на него, словно хотел сказать: "Кто вы такой, черт вас возьми?"

- Дорогой капитан Джордж! - воскликнула Ребекка в упоении. - Вот мило, что вы зашли! А мы тут с генералом скучали tete-a-tete. Генерал, это капитан Джордж, о котором я вам рассказывала.

- Да? - проговорил генерал с едва заметным поклоном. - Какого полка, капитан Джордж?

Джордж назвал *** полк и горько пожалел, что не служит в каком-нибудь блестящем кавалерийском корпусе.

- Вы, кажется, недавно из Вест-Индии? В последней кампании не участвовали? Здесь расквартированы, капитан Джордж? - продолжал генерал с убийственной надменностью.

- Вовсе не капитан Джордж, глупый вы человек! Капитан Осбори, - перебила его Ребекка.

Генерал хмуро поглядывал то на капитана, то на Ребекку.

- Капитан Осборн, да? Родственник Осборнов из Л.?

- У нас один герб, - ответил Джордж. И это действительно было так: пятнадцать лет назад мистер Осборн, посоветовавшись с одним знатоком геральдики с Лонг-Акра, выбрал себе в "Книге пэров" герб Осборнов из Л. и украсил им свою карету. Генерал ничего не ответил на это заявление; он взял подзорную трубку - биноклей в то время еще не было - и сделал вид, что рассматривает зрительную залу. Но Ребекка отлично видела, что его не вооруженный трубкой глаз смотрит в ее сторону и бросает на нее и на Джорджа свирепые взгляды. Она удвоила свою приветливость.

- Как поживает дорогая Эмилия? Впрочем, нечего и спрашивать, - она так прелестна! А кто эта добродушная на вид особа рядом с нею: ваша пассия? О вы, негодные мужчины! А вон мистер Седли кушает мороженое, и с каким наслаждением! Генерал, почему у нас нет мороженого?

- Прикажете пойти и принести вам? - спросил генерал, едва сдерживая бешенство.

- Позвольте мне пойти, прошу вас, - сказал Джордж.

- Нет, я хочу сама зайти в ложу к Эмилии. Дорогая, милая девочка! Дайте мне вашу руку, капитан Джордж! - И, кивнув головой генералу, Ребекка легкой походкой вышла в коридор. Очутившись с Джорджем наедине, она взглянула на него лукаво, словно хотела сказать: "Вы видите, каково положение дел и как я его дурачу". Но Джордж не понял этого, занятый своими собственными планами и погруженный в самодовольное созерцание своей неотразимости.

Проклятия, которыми вполголоса разразился генерал, как только Ребекка и ее похититель его покинули, были так выразительны, что, наверно, ни один наборщик не решился бы их набрать, хотя бы они и были написаны. Они вырвались у генерала прямо из сердца, - уму непостижимо, как человеческое сердце способно порождать подобные чувства и по мере надобности выбрасывать из себя такой огромный запас страсти и бешенства, ненависти и гнева!

Кроткие глаза Эмилии тоже были с беспокойством устремлены на парочку, поведение которой так раздосадовало ревнивого генерала. Однако Ребекка, войдя в ложу, бросилась к своей приятельнице с самыми бурными выражениями радости, несмотря на то, что это происходило в публичном месте; она обнимала свою милую подругу ил виду у всего театра и главным образом на виду у подзорной трубки генерала, наведенной теперь на ложу Осборнов. С Джоном миссис Родон поздоровалась также очень приветливо, а от большой брошки миссис О'Дауд и ее чудесных ирландских алмазов пришла в восторг и по хотела верить, что они не прибыли прямым путем из Голконды. Она суетилась, болтала, вертелась и кривлялась, улыбалась одному и кокетничала с другим, и все это на виду у ревнивой подзорной трубки, направленной на нее с противоположной стороны залы. А когда начался балет (в котором ни одна танцовщица не проявила столь совершенного искусства пантомимы и не могла сравняться с нею ужимками), она удалилась к себе, на этот раз опираясь на руку капитана Доббина. Нет, нет, Джорджа она ни за что не возьмет с собой: он должен остаться со своей дорогой, прелестной маленькой Эмилией.