Разговорчивый покойник. Мистерия в духе Эдгара А. По - Гарольд Шехтер

– Я так рад, что они не причинили тебе вреда, Луиза, – сказал он. – Вид выпи, парящей над конкордовским лугом в сумерки, не доставил бы мне большего удовольствия.

– Господи помилуй, до чего же приятно, нет, мне чертовски приятно тебя видеть, дружище! – вскочил Барнум, хватая мою руку двумя и пламенно ее пожимая. – Я просто места себе не находил из-за тебя и девочки, да и все тоже! Во всем городке такой переполох! Повсюду поисковые партии. – Затем он в двух словах объяснил, что произошло, после того как ты с ним расстались.

Когда Луи не вернулась из дома, мать отправилась искать ее. Дикий беспорядок в комнатах не оставлял сомнений, что случилось что-то скверное. Когда же Барнум заявил, что Герберт Баллингер несомненно жив и разгуливает по окрестностям, последовало всеобщее смятение. Торо немедля отправился в город, чтобы предупредить шерифа Дрисколла. Однако последнего не оказалось ни дома, ни в тюрьме. В конце концов его обнаружили у соседа, Стэкпоула, такого же холостяка, как и он сам, с которым он часто делил вечернюю трапезу, за которой следовали сигара, стакан сидра и приятельская партия в шашки. Хотя Дрисколл немедленно подключился к действиям, прошло еще около получаса, прежде чем удалось набрать достаточное число людей в поисковые группы.

– Уверен, что сейчас каждый мужчина в городе, если он только не инвалид, прочесывает местность. Женское население тоже. А мы трое как раз направлялись к доку Фаррагуту, – сказал Барнум в завершение своей истории.

– Вы найдете там следы чудовищной резни, – мрачно ответил я.

– Что вы сказали? – воскликнул шериф Дрисколл. – Резни?

Трое мужчин, время от времени издавая изумленные и потрясенные возгласы, завороженно слушали мой рассказ обо всем приключившемся с Луи и мною. Я открыл им страшную правду о докторе Фаррагуте, объяснил его чудовищные медицинские убеждения, вкратце рассказал о долгом преступном сообщничестве с помешавшимся на смерти безумцем Гербертом Баллингером и описал отвратительную судьбу, ожидавшую нас с Луи. Затем я поведал о неожиданном появлении Питера Ватти и актах насилия, учиненных им в порыве мстительной ярости, направленной на дагеротиписта, который – сказал я – обманул его самым непростительным образом. Разумеется, я ничего не сказал о трупе, с которым Ватти продолжал делить супружеское ложе, – чтобы пощадить не только чувства Луи Элкотт, но и Генри Торо, безнадежно влюбленного, как то известно читателю, в Присциллу Робинсон.

Именно Торо первым нарушил затянувшееся, ошеломленное молчание, последовавшее за моим монологом.

– Мудрость великих поэтов всегда неподдельна и озаряет все вокруг, подобно встающему на заре солнцу, – заметил он. – Я никогда не знал более любезного и приятного человека, чем Эразм Фаррагут. Но, как сказал Шекспир: «Так можно расточать улыбки без конца и быть в душе злодеем».

– Да, – сказала Луи, – улыбки и дурацкие шутки тоже.

– Так вот, значит, что случилось с пропавшей кожей и внутренностями этой барышни Бикфорд, – сказал Барнум каким-то особенно задумчивым голосом, словно размышляя вслух.

– Простите, вы сказали, что Питер Ватти убил обоих? – вмешался шериф Дрисколл.

– Доктору Фаррагуту выстрел пришелся в грудь, – подтвердил я. – Мы видели его бездыханное тело, когда убегали из дома. Что касается Баллингера, то мы предпочли не становиться свидетелями его смерти. И все же почти не приходится сомневаться, что его тоже прикончили в припадке ярости, сколь бы косвенной ни была улика, на которой основан этот вывод.

– Некоторые косвенные улики производят крайне сильное впечатление – так, словно вы обнаружили форель в кувшине с молоком, – сказал Торо.

– Никогда бы не поверил, что Питер Ватти убийца, у него бы мозгов на это не хватило, – сказал шериф Дрисколл, надувая щеки, а затем шумной струей выпуская воздух сквозь плотно поджатые губы. – Ладно, пойду посмотрю, может, он где-нибудь у дока Фаррагута затаился. А вам, джентльмены, советовал бы поехать домой с девочкой. Возможно, возникнут кое-какие проблемы, и мне не хотелось бы, чтобы еще кого-нибудь ранили.

Чепуха, дружище, – сказал Барнум. – Даже и думать не смейте – выбросьте это из головы! Неужто вы думаете, что Ф. Т. Барнум подожмет хвост, как только почует опасность? Да я в свое время таких головорезов тысячами видел и даже глазом не моргнул!

– Я тоже поеду с вами обратно в дом мистера Фаррагута, – сказал я. – Мотивы кровавого неистовства мистера Ватти знакомы мне, что может оказаться полезным при задержании.

– Пошли, Луиза, – сказал Торо. – Я отведу тебя домой. – Затем, повернувшись ко мне, добавил: – Можете взять мою лошадь, По. Мы пойдем пешком. Отсюда до Хиллсайда – два шага, если знаешь дорогу через лес.

– Мистер Торо видит в темноте, как сова, – сказала Луиза.

Попрощавшись с нами, девочка повернулась и бросилась догонять Торо, который размашистыми шагами уже приближался к деревьям. Еще мгновение – и оба скрылись в лесу.

Дрисколл, Барнум и я уселись на скакунов и легким галопом двинулись к жилищу доктора Фаррагута, прибыв туда менее чем через десять минут. Привязав лошадей у коновязи, мы поднялись на крыльцо и остановились перед открытой дверью.

– Вы оба ждите здесь, – сказал шериф Дрисколл. Затем, вытащив пистолет, он скользнул в дом.

Затаив дыхание, мы с Барнумом остались на крыльце, навострив уши, чутко прислушиваясь к тому, что происходит за дверью. До нас доносились осторожные шаги блюстителя порядка, крадущегося по дому. Вдруг он резко остановился, словно наткнувшись на что-то и изучая.

– Он нашел тело доктора Фаррагута, – шепнул я своему спутнику.

И снова послышались шаги Дрисколла. Чуть позже он дошел до подвальной лестницы, потому что мы услышали его голос:

– Питер Ватти? Вы там? Это шериф Дрисколл.

Ответом на его слова была полная тишина.

– Если ты там, внизу, Питер, то лучше выходи! – позвал шериф.

И вновь – тишина.

– Ладно, тогда я сам спущусь! – крикнул Дрисколл.

Я напряг слух как мог и различил, как шериф почти неслышно спускается вниз. Последовало несколько мгновений напряженнейшего ожидания, – я чувствовал, как сердце молотом стучит у меня в груди.

Моя тревога стала почти невыносимой, когда до слуха моего донеслись тяжелые быстрые шаги. В следующее мгновение из дома показался Дрисколл.

– Нет его там, – сказал он, засовывая оружие за пояс.

– Это не столь уж и удивительно, – заметил я, – поскольку, когда он свершил свою кровавую миссию, убив Герберта Баллингера, у него не было никаких причин долее оставаться во владениях доктора.

– Но Баллингера там тоже нет, – сказал Дрисколл.

– Что?! – воскликнул я.

– Я видел дока Фаррагута, – сказал шериф, – он мертв, все правильно, как вы и говорили. Но этого типа, Баллингера, нет и следа.