Одноглазый дом - Женя Юркина

забыть тот разговор, ту встречу в тюремной камере и все, что связано с Кормондом Тоддом. Пока она в Пьер-э-Метале, то не проронит ни слова, но потом, обезопасив себя и сестру, не оставит его безнаказанным, будь он командиром всех командиров.

– Не хочу, чтобы ты думала, будто чем-то ему обязана.

– Значит, ты спровоцировал скандал, чтобы разорвать вашу договоренность?

Дес поджал губы и развел руками, будто бы Флори спросила очевидную вещь, не требующую ответа.

– Единственный навык деловых переговоров, который мне пригодился. Помогает расставаться с девушками без объяснений. Хотя… зря тебе раскрыл карты.

Она раздраженно фыркнула:

– Я не собираюсь становиться твоей девушкой.

– Как так? Даже после моей слезливой истории? – Он удивленно вытаращил глаза, будто и вправду был поражен, что его способ не сработал.

Флори легонько толкнула его ногой, и Дес, дернувшись, ударился коленом о столешницу. Чашки тревожно звякнули на блюдцах, Дес захохотал, а она поняла, что в очередной раз попалась на его глупую шутку. Взгляд скользнул по его запястьям; сегодня на них были повязаны платки в цветах Ярмарки: синий – на левом, зеленый – на правом.

– Ты всегда закрываешь запястья, – вдруг сказала она, и его смех резко прекратился. Лицо стало серьезным.

– Хочешь узнать, что я прячу?

– Шрамы, – коротко сказала Флори, и ее уверенность, кажется, удивила Деса.

– Откуда знаешь?

– Бинтовала тебе руку после аллергии на сонную одурь.

– И почему сразу не спросила о них? Вижу ведь, что любопытно.

Она пожала плечами:

– Мы тогда были едва знакомы.

На лице Деса медленно нарисовалась лукавая улыбка. Он оперся локтями на стол, чтобы наклониться к Флори и тихо сказать:

– Значит, ты признаешь, что мы сблизились? Насколько? Сколько сантиметров осталось между нами?

– Болван.

– Не обижайся ты, ну! Просто не вижу здесь трагедии. История эта давняя, драмы столько не живут.

– Пытаешься заговорить меня?

– Раскусила. – Он цокнул языком и сдался: – Рассказывать особо нечего. Вот, смотри.

Одним ловким движением он стянул с левой руки платок и показал запястье: на красной коже, стянутой шрамом от ожога, отчетливо выделялись грубые белые рубцы.

– Доской придавило, – сказал Дес. – На лесопилке такие случаи не редкость. Отец постоянно таскал меня за собой, так что мне выпадало немало шансов попасть в передрягу. Когда обрабатывали доски для дамбы, я захотел посмотреть, как их опускают в смолу. Полез я туда, а одна возьми и сорвись, прямо на запястье. Горячая смола, знаешь ли, сомнительное удовольствие… Отец оплатил лучших врачевателей, чтобы спасти руки, которые нужно протягивать партнерам и использовать для подписания договоров. Да-да, он так и сказал. – Дес нервно хохотнул. – Короче, я испортил себе карьеру еще в детстве. Такие дела.

Флори была так поражена, что не смогла и слова вымолвить, только надсадно вздохнула.

– Мы так много говорим обо мне, словно сегодня день моего рождения… или похорон.

– Какой же ты болван. – Она покачала головой.

– Начинаешь повторяться.

– Рыбья башка.

– Так-то лучше.

Он подмигнул ей, высунув язык, и захохотал так заразительно, что Флори не смогла сохранить серьезное лицо. Если бы смехом можно было залатать душевные раны, Дес вылечил бы их все.

Глава 17

Кукольный дом

Появление Флори в «Паршивой овце» напомнило падение звезды: она предстала перед ними в золотом сиянии, и все замолчали, уставились на нее завороженно, словно собирались загадать желание. В небольшой комнатке, обитой темным бархатом, стало совсем тесно. Офелия бросилась обнимать сестру и едва не столкнулась с Дартом, который явно намеревался сделать то же самое. А тут еще подоспел Коул со стаканами на подносе и застопорился в дверях, боясь лезть в толкучку.

– Посторони-и-и-ись! – заорал Десмонд.

Все послушно расселись по местам, чтобы Коул смог подать стаканы и наполнить их виноградным соком из графина. Он зря старался, потому что никому не было дела до напитка.

Несмотря на улыбку, Флори выглядела уставшей. Бессонная ночь нарисовала синие круги под глазами, и даже ее лицо, обычно румяное и свежее, будто чайная роза, приобрело серый, как листья крестовника, оттенок. Она казалась такой хрупкой и беззащитной, что Офелия не выпускала ее из крепких объятий, пока Дарт рассказывал о Ползущем доме.

Слушая это не в первый раз, она не переставала поражаться безрассудству Дарта, затеявшего потасовку; смелости Флори и Бильяны, спасших пленников; и острому чутью Деса, который решил не отсиживаться без дела. Когда лютены поняли, что подстрекатель Франко попался на нарушении Протокола, они разбежались по безлюдям как тараканы. Дарт хотел поговорить с Прилсом, поэтому пришлось волочиться к нему домой. Экономка Прилсов приняла его за попрошайку (после драки вид у него был соответствующий) и пригрозила вызвать следящих. Для острастки даже обмолвилась, что сегодня они увезли отсюда хитроумную воровку. Вскоре стало ясно, что она говорила о Флори. Вызволить ее из тюрьмы могли большие деньги или убедительные аргументы, произнесенные какой-нибудь влиятельной персоной вроде господина Гленна.

Потом настал черед Флори представить свою версию событий. На словах о заключении в камере сестра напряглась. Она боялась следящих после того случая с подлогом бумаг и, даже рассказывая о спасении, выглядела встревоженной.

– Я до сих пор не понимаю, – продолжала Флори, – почему Прилс соврал следящим и не сказал про похищение.

– Вот подлец, – сквозь зубы процедил Дарт.

– Ты сегодня невероятно мягок, – пробормотал Дес. Видимо, у него на языке крутились слова похлеще.

Торнхайер Прилс принадлежал к тем дельцам, что не думают о репутации, когда на кону большие деньги. Пожар, ставший причиной трагедии, был не единственным грязным пятном в его карьере. Махинации с бумагами, захват земель, запугивание конкурентов и подкупы привели к тому, что Прилс стал крупнейшим, а вместе с тем самым влиятельным игроком на строительном рынке. Вряд ли он стал бы лишний раз обращаться к следящим, а разобраться с обидчиками мог и без них. Лютены дерзнули засунуть руку в пасть зверя, не представляя, насколько он опасен.

Дарт считал, что Рин должен вмешаться и предложить Прилсу решить все мирно. Возможно, удастся откупиться землями – ресурсом, который строитель оценит выше всего прочего. Лютены пытались поймать одного врага, а нажили себе нового. Нужно постараться, чтобы так влипнуть. Десмонд сгоряча выругался, за что получил замечание и был вынужден впредь подбирать выражения. Из его пламенной речи Офелия поняла, что голова у лютенов с пивной котел, а мозгов ни капли.

Комната для важных гостей таверны превратилась в сцену с единственным актером. Он правдоподобно отыгрывал гнев, удивление, замешательство и сарказм, лишь бы разогнать мрачное настроение присутствующих. Выступление Деса прервалось, когда дверь распахнулась и на пороге возник Рин. Выглядел он странно: с его серого костюма ручьями стекала вода,