Вестники Времен: Время вестников - Андрей Мартьянов

– Сандри? – неуверенным шепотом окликнул старшего брата Дэви.

– Тихо. Идем отсюда.

Мальчики сбежали вниз по склону, затерявшись меж стволов старых вишневых деревьев, осыпанных пробуждающимися бутонами. Сандри хмурился, его младший братишка недоумевал, но не решался лезть с расспросами. Оба понимали, что разговор в шатре де Фуа не предназначался для чужих ушей. Они невольно стали обладателями чужой тайны. Непонятной, пугающей тайны мира взрослых людей. Тайны из тех, обладание которыми может оказаться смертельным.

…Сидевшая у костра Агнесса, увидев возвращающихся подопечных, обрадовано хлопнула в ладоши и вскочила на ноги. Еще в лагере присутствовал гость, франкский приятель Данни, рыжий уроженец Великой Римской империи. Отчим и его знакомец препирались – наполовину в шутку, наполовину всерьез – и над чем-то смеялись. Диковинная новость жгла Сандри язык, однако подросток терпеливо дождался, когда германец уйдет и только тогда подал голос:

– Данни, можно с тобой поговорить?

– Угу, – приемный отец беглых византийских принцев весело мотнул разлохмаченной головой. Вгляделся, чуть прищурившись, и ухмыльнулся: – Сдается мне, ты тащишь с собой мешок с гадюками. Давай, развязывай. Посмотрим, что выползет оттуда на Божий свет. Излагай.

Сандри изложил. Стараясь не запутаться и в точности передать услышанное, переведя его с персидского на греческий. Агнесса старательно учила «племянников» языку франков, но мальчикам было куда проще изъясняться на привычном с детства греческом наречии.

Больше всего подросток опасался, что ему не поверят. Искоса поглядывая на сидевшего рядом человека, он пытался по выражению его лица определить, о чем тот думает. Тщетно. К признакам волнения можно было отнести разве что заострившиеся скулы да чуть побелевшие костяшки переплетенных пальцев.

– А того, второго, вы в лицо не видели? – спокойно осведомился шотландец, когда недлинная повесть подошла к концу и выдохшийся Сандри умолк.

– Мы… Я растерялся, – обескуражено признал мальчик. – Надо было перебраться ко входу в шатер и проследить, кто выйдет.

– Глупо, – возразил Дугал. – Еще не хватало, чтобы вы лишний раз попались на глаза тем, кому не следует. Сандри?..

– Да, кирие?

– Ты молодец, – подросток смутился. – Только ты и в самом деле принес мне целый мешок со змеями. Излови своего братца и скажи ему, чтобы никуда не уходил от фургона. И сам держись поблизости. Агнессе о том, что вы разузнали – ни слова. Соображаешь, почему?

– Соображаю, – заверил Сандри и нерешительно спросил: – Кирие Данни… что нам теперь делать?

– Вам – помогать тетушке собираться в дорогу, – невесело хмыкнул кельт. – Мне – сидеть и ломать голову над твоими россказнями.

– Я ничего не выдумал, – тихо, но очень твердо повторил подросток. – Ни единого слова.

Он ушел, на ходу окликая Дэви, а Дугал Мак-Лауд еще долго сидел, привалившись к огромному колесу фургона, размышляя и изредка поругиваясь себе под нос. Похоже, он поторопился, сочтя себя, Агнессу и мальчиков в безопасности. Однако Монферрат доверял де Фуа. Расчетливый Ибелен доверял де Фуа – пусть и с оглядкой – и он сам не имел никаких оснований сомневаться в честности старика. Его не раз предупреждали, что де Фуа чрезмерно хитроумен, сплетая из людских взаимоотношений столь сложные и запутанные сети, что посторонний в них ни за что не разберется. Разговор, подслушанный Сандри, мог означать очень многое… а мог вообще ничего не значить, оказавшись очередными силками, наживленным Ангерраном на какого-то зверя. Дугал попытался сообразить, доводилось ли ему слышать имя «Фаркух» и если доводилось, то где и в связи с чем. Он вспомнил аж трех обладателей такового арабского прозвища, заработал головную боль и пришел к выводу, что все как-нибудь да образуется. Главное – не забывать поглядывать по сторонам. И на всякий случай предупредить друзей, чтобы тоже не зевали. Мало ли что.

20 апреля.

Таврийские горы,

граница Конийского султаната и Киликии.

Наступление южной весны ни шло ни в какое сравнение с медленной сменой природных сезонов в Европе. Казалось, только вчера крестоносную армию нещадно поливало холодным дождем и засыпало снегом. Сегодня повсюду журчали ручьи, распускались белые цветы вишен, от земли валил теплый пар, а окрестные холмы подернулись изумрудной зеленью.

Вместе с оживающей природой воспрянули духом и люди. Все дорожные трудности, казалось, остались позади. Впереди поднимались горы Тавра, лиловые на фарфорово-голубом апрельском небе, и сложенная из темно-желтого камня приземистая крепость Святого Ангела, оседлавшая невысокий перевал и уже которую сотню лет верно оборонявшая северную границу Киликийской Армении. За стенами крепости жил и разрастался небольшой торговый городок, а пологие холмы к югу и востоку от крепости постепенно заполнялись разноцветными шатрами крестоносного воинства.

Армия Барбароссы вторые сутки маршировала через небольшие крепостные ворота, втягиваясь в них, как огромный поток в слишком узкое горлышко бутылки, огибала городок и располагалась на стоянку. Старый император не ошибся в расчетах: здесь, в Армении, были рады воинству Христову, здесь армия могла пополнить запасы провианта и придти в себя после изнурительного перехода через зимние степи Малой Азии. Однако рассчитывать на долгий отдых не приходилось. Еще два, самое большее три дня, чтобы успели подтянуться отставшие отряды – и воинство снова двинется в путь. Сперва к Тарсу, столице Киликии, оттуда к границам графства Эдесского, затем, следуя изгибу морского берега, повернет южнее. А там – последний долгий переход вдоль побережья Средиземноморья, через княжества и графства Святой Земли, спасать осажденную Акку – и Иерусалим…

По сохранившейся в имуществе обер-лейтенанта истрепанной карте мира малого масштаба предстоящий путь выглядел крайне простым и даже не слишком длинным. Месяц, от силы два. По давно обжитым и процветающим землям Палестины. Если, конечно, ничего не произойдет. Если история не возьмет того, что ей причитается по праву. Если Барбаросса благополучно минует грешный Салеф, тонкую царапинку посреди хребтов Таврийских гор. Вертя карту так и эдак, Гунтер прикидывал, где могла располагаться треклятая речушка. Где-то в окрестностях города Сис… но уцелело ли бывшее византийское поселение к началу XX века, когда печаталась карта? Или сменило имя, превратившись в малоизвестный турецкий городок?

Речка Салеф стала для германца навязчивой идеей. Все предыдущие недели и месяцы путешествия он старательно избегал раздумий о грядущем инциденте, легкомысленно решив: а, доберемся до места – решим, что делать! Берега Салефа становились с каждым днем все ближе и ближе, а мессир фон Райхерт не пришел ни к какому разумному выводу. Вмешаться? Оставить все как есть?..

А тут еще Дугал со своими загадками!

Кельт заявился на следующий день после того, как армия оставила позади дымящиеся руины Коньи. Сперва долго выспрашивал обиняками, не замечали ли они с Мишелем в последние дни чего-нибудь подозрительного, да не крутился ли рядом с их стоянкой кто-то незнакомый… Впавший в желчное настроение де Фармер заявил кельту, что вокруг обретается по меньшей мере несколько тысяч совершенно незнакомых людей, а бивак английского посольства уже давно превратился в маленькую отдельную армию. В общем, прекращай ходить вокруг да около, и говори толком, что стряслось!