Моя профессия – убивать. Мемуары палача - Анри Сансон

господину судье, что будет ожидать на дворе до тех пор, пока ему не назначат свидание в суде.

Он удивился, когда увидел, что судья принял его не с официальной холодностью, а, напротив, очень радушно.

Это был человек высокого роста и чрезвычайно худощавый; низкий лоб, острый нос, рот, который, кажется, был даже не способен улыбнуться, зеленоватые глаза, осененные густыми седыми бровями, – все это придавало ему вид, который нисколько не говорил в его пользу, несмотря на любезное выражение, которое он хотел придать своей физиономии.

Мой предок ему поклонился, но прежде чем он успел объяснить ему причину своего приезда, как уголовный судья уже объявил ему, что дело касается кавалера де ла Барр. Король, продолжал он, не уважил настоятельных просьб семейства, и казнь назначена на следующий день. Затем судья с необыкновенной поспешностью описал Сансону все подробности процесса и преступления, совершенного господином де ла Барром.

Привыкнув к достоинству и сдержанности в словах парижских чиновников, Шарль-Генрих Сансон не хотел даже верить своим ушам. Получив от аббевильского уголовного судьи необходимые приказания, он возвратился в тот дом, в который его поместили. Мысль о том, что еще раз он должен служить орудием для совершения вопиющей несправедливости, не покидала его.

Вот факты, послужившие поводом к осуждению кавалера де ла Барр.

В 1747 году на Новом мосту города Аббевиля был воздвигнут крест на пьедестале в итальянском вкусе.

На кресте был изображен распятый Спаситель, а у подножий креста были помещены изображения всех орудий казни его.

Утром 9 августа 1765 года прохожие увидели, что этот крест был изломан прошедшей ночью.

Необходимо заметить, что все это случилось во время религиозных смут: процесс ла Валетта, Парламентские споры, эдикт об изгнании иезуитов, нападение философов – все это страшно возмутило всех верующих католиков. На все эти поступки смотрели, как на посягательство на свободу совести. Святотатство де ла Барра, случившееся в это время в Аббевиле, глубоко взволновало и настроило против него всех жителей города.

12 августа, то есть через три дня после этого происшествия, амьенский архиепископ приступил к церемонии вторичного освящения креста, чтобы таким образом очистить от поругания священное изображение. Церемония эта имела сильное влияние на волнение народа. Прелат отправился с процессией к памятнику, обошел вокруг него с веревкой на шее и босыми ногами, отлучил неизвестных преступников от церкви, предал их анафеме и осудил на смерть.

По его приказанию местный уголовный судья немедленно приступил к розыскам.

Допрошено было более ста свидетелей.

Ни один из них не мог дать объяснений, которые сколько-нибудь относились к занимавшему судей делу.

Уголовный судья Дюваль де Суакур, который, как мы уже видели, так странно принял моего прадеда, стал проявлять в этом деле необыкновенное усердие. Впоследствии не без основания заподозрили его в том, что под маской религиозного рвения скрывается желание отомстить не столько за оскорбление Господа Бога, сколько за свои личные обиды.

В это время в Аббевиле жила одна дама, отличавшаяся благочестием и благотворительностью. Она пользовалась необыкновенным уважением не только у бедных людей, которым она помогала, но и у всех жителей Аббевиля. Эта женщина успела навлечь на себя гнев уголовного судьи.

Госпожа Фейдо де Бру, так называлась эта дама, была игуменьей в Вилланкурском аббатстве. В монастыре жила пансионерка, бывшая под опекой Дюваля де Суакура. Сирота эта была богата, и уголовный судья давно желал присвоить себе ее состояние, женив на ней своего сына. Но когда молодая девушка достигла зрелого возраста, то высказала сильное отвращение к предлагаемому ей союзу; игуменья заступилась за свою воспитанницу и выхлопотала у президента бумагу, освобождавшую ее от опеки Дюваля де Суакура.

Оскорбленная гордость и несбывшиеся надежды на обогащение возмутили судью. Предполагая, что игуменья Вилланкура желает отдать свою богатую воспитанницу за своего сына, кавалера де ла Барр, судья поклялся отомстить и искал удобного случая.

За несколько дней до совершения описанного нами святотатства, судье уже представился случай удовлетворить свое желание.

Кавалер де ла Барр вместе с одним из своих друзей, Эталондом де Мориваль, прогуливался по городу; навстречу им попалась процессия капуцинов. Они пропустили ее и не сняли шляп. Эта непочтительность к святыне отчасти извинялась тем, что шел проливной дождь.

Дюваль де Суакур вовсе не думал упускать этого случая, он уже навел все справки. Но святотатство, совершившееся в это время, давало ему возможность сделать свое мщение полнее: он соединил в одно оба дела и, опираясь то на встречу с процессией, то на надругательство над крестом, то на безрассудные показания некоторых лиц, – обвинил пятерых молодых людей, принадлежавших к самым знатным семействам провинции.

Троим из них, Эталонду де Мориваль, Дюманье де Савезу и Дюнвилю де Майльеферу, удалось скрыться, арестовали только де ла Барра и Муазнеля.

Процесс продолжался недолго. Муазнеля, которому было четырнадцать лет, оправдали, и, несмотря на все старания и настоятельные просьбы госпожи де Вилланкур, кавалер де ла Барр и Мориваль 28 февраля 1766 года были приговорены к ужасной казни, о которой мы уже упомянули выше.

Я уже сказал, что Парламент отказался принять апелляцию. Кавалера де ла Барр перевели в Аббевиль, где должна была происходить его казнь.

На другой день по приезде Шарля-Генриха Сансона в Аббевиль рано утром кто-то сильно постучался в дверь дома, в котором он остановился. Это был тюремщик, который передал ему от имени уголовного судьи приказание немедленно явиться в ратушу, куда перевели осужденного.

Дорогой тюремщик рассказал моему деду, что с тех пор как де ла Барра уведомили, что из Парижа уже вызван исполнитель уголовных приговоров, он несколько раз осведомился, приехал ли исполнитель, и выказывал большое нетерпение его видеть; тюремщик сказал еще, что уголовный судья, у которого осужденный несколько раз осведомлялся об этом, ответил ему, что завтра он досыта наглядится на исполнителя. Наконец он уступил просьбам осужденного и позволил ему увидеть исполнителя. Господин де ла Барр находился в одной из комнат нижнего этажа тюрьмы – ко всем выходам были приставлены часовые.

Как только тюремщик дал знак осужденному, что пришло то лицо, которое он желал видеть, и когда Шарль-Генрих Сансон появился на пороге, то господин де ла Барр, сидевший у камина, встал и пошел к нему навстречу.

Как я уже сказал, господину де ла Барру было всего двадцать лет. Отсутствие бороды, тонкие и правильные черты лица, почти женственная красота делали его еще моложе, чем он был на самом деле. Стан его был строен и гибок, впрочем Шарля-Генриха Сансона поразила не столько благородная и красивая