И плачут ангелы - Уилбур Смит

Джордан посмотрел на гордую голову птицы, изогнутый хищный клюв и глаза, слепо глядящие на север, где в землях Мамбо и Мономотапа, которые теперь назывались Родезией, белый орел и черный бык вновь сошлись в смертельной схватке. Джордана охватило беспомощное отчаяние: он словно запутался в хитросплетениях судьбы и никак не мог вырваться на волю.

— Сжалься надо мной, о Великий канюк! — Он упал на колени перед статуей. — Я не могу уехать. Не могу оставить ни тебя, ни его. Мне некуда идти…

Джордан взял фарфоровую лампу со стола и высоко поднял ее над головой — в тусклом свете лицо отливало зеленоватым цветом, будто вырезанное изо льда.

— Прости меня, Великий канюк… — прошептал Джордан и запустил лампой в стену, покрытую резными деревянными панелями.

На мгновение комната погрузилась во тьму. Затем по лужице растекающегося масла пробежал голубоватый огонек, и вдруг полыхнул столб пламени, достав до края длинных бархатных штор на окнах.

Первые клубы дыма окутали стоявшего на коленях Джордана, и он закашлялся. Как ни странно, после первой резкой боли в легких он почти ничего не почувствовал. Каменный сокол под потолком медленно отдалялся, расплываясь перед глазами, на которых выступили слезы.

Пламя низко загудело, вгрызаясь в деревянные панели, и вспыхнуло до потолка. Тяжелая штора прогорела насквозь и, падая, взметнулась, будто раскрывший крылья гигантский стервятник. Горящие крылья из плотного бархата накрыли стоявшего на коленях человека, прижав его к мраморному полу. Задыхаясь в густом дыму, Джордан даже не подумал сопротивляться, и через несколько секунд груда бархата превратилась в погребальный костер — пламя весело полыхнуло, лизнув пьедестал каменного сокола в высокой нише.

— Базо наконец вернулся из долины Умлимо, — тихо сказал Исази.

Ральф не скрывал возбуждения.

— Ты уверен? — нетерпеливо спросил он.

Исази кивнул.

— Я сидел у костров его импи и своими глазами видел шрамы от пулевых ранений, сияющие на его груди, точно серебряные медали, своими ушами слышал, как он выступал перед своими амадода, вдохновляя их на предстоящие битвы.

— Где он, Исази? Скажи мне, где его найти!

— Он не один. — Исази вовсе не собирался испортить драматизм рассказа, преждевременно выдав самое главное. — С ним ведьма, его жена. Если Базо настроен воинственно, то эта женщина просто кровожадна! Танасе, избранница темных духов, безжалостна настолько, что, глядя на ее красоту, амадода вздрагивают, словно перед ними нечто невероятно уродливое.

— Где они? — повторил Ральф.

— К Базо также присоединились Зама и Камуза, самые необузданные и отчаянные из молодых индун, и привели с собой свои отряды — три тысячи лучших воинов, не знающих жалости. Во главе с Базо и Танасе эти импи опасны, как раненный в брюхо лев, и смертоносны, как старый буйвол, кружащий в густых зарослях, подстерегая неосторожного охотника…

— Черт побери, Исази! Хватит уже! — зарычал Ральф. — Скажи мне, где он!

Зулус принял обиженный вид и намеренно нюхнул табаку. Глаза у него заслезились, он с удовольствием прочихался и вытер нос ладонью.

— Ганданга, Бабиаана и Сомабулы с Базо нет, — подхватил свой рассказ Исази на том же самом месте, где Ральф так грубо его оборвал. — Амадода говорят о совете, который состоялся много недель назад в долине Умлимо. Там старые вожди решили подождать божественного вмешательства духов и оставить дорогу на юг открытой, чтобы белые могли покинуть Матабелеленд, — а до тех пор старые вожди будут сидеть на своих щитах.

Ральф поморщился и махнул рукой.

— Не торопись, мудрый Исази, — издевательски попросил он. — Расскажи нам все, в мельчайших подробностях.

Исази с серьезным видом кивнул, но в глазах блеснули искорки, и он дернул себя за бородку, сдерживая смех.

— Пыл старых вождей угасает, они вспоминают сражения на Шангани и Бембези. Шпионы матабеле докладывают, что лагерь в Булавайо защищен трехногими ружьями. Хеншо, говорю тебе, Базо — это голова змеи. Отрежь ее, и тело умрет, — посоветовал маленький зулус.

— А теперь, мой верный старый друг, ты скажешь мне, где искать Базо?

Исази кивнул, заметив перемену в тоне Ральфа:

— Он совсем рядом. Отсюда до его лагеря можно добраться меньше чем за два часа. Он залег с тремя тысячами амадода в Козлином ущелье.

Ральф посмотрел на убывающий серп луны, висевший низко над горизонтом.

— До новолуния осталось четыре дня, — пробормотал он. — Если Базо собирается напасть на Булавайо, то наверняка воспользуется безлунной ночью.

— Три тысячи человек… — прошептал Гарри Меллоу. — А нас всего пятьдесят.

— Три тысячи: Кроты, Инсукамини и Пловцы… — покачал головой сержант Эзра. — Исази верно заметил, это отборные воины, не знающие жалости.

— Мы нападем на них, — спокойно заявил Ральф Баллантайн. — Мы нападем на них в Козлином ущелье через две ночи, и вот как мы это сделаем…

Базо, сын Ганданга, отказавшийся от отца и взбунтовавшийся против великих вождей Кумало, переходил от одного костра к другому, и рядом с ним шла стройная, изящная Танасе.

Возле костра Базо остановился. Пламя освещало его лицо снизу, и глазницы казались темными впадинами, в глубине которых, словно кольца свернувшейся ядовитой змеи, поблескивали глаза. В отблесках огня каждая морщина и складка, прорезанная страданиями, четко выделялись. Лоб охватывала лишь повязка из шкурки крота: Базо не нуждался в перьях цапли и ткачика, чтобы показать свой королевский статус. Блики костра играли на крепких мускулах рук и груди — шрамы были единственными знаками доблести, которые носил Базо.

По контрасту с обезображенными чертами мужа красота Танасе производила еще большее впечатление. Обнаженные груди выглядели очень странно на военных советах вождей, но под шелковистыми округлостями таилась твердость, не уступающая закаленным в битвах мускулам, а вызывающе торчащие соски казались выпуклостями в центре щита.

Танасе стояла за спиной мужа, и в ее взгляде горела такая же свирепость, как и в глазах остальных воинов.

— Я даю вам выбор, — заговорил Базо, и Танасе посмотрела на него с гордостью. — Вы можете остаться такими, как сейчас, — послушными шавками белых. Вы можете оставаться амахоли, презренными рабами, или снова стать амадода…

Он говорил ровно, не повышая и не напрягая голос, но слова отчетливо долетали до самой высокой точки естественного углубления в форме амфитеатра. Услышав их, собравшиеся внутри амфитеатра воины вздохнули.

— Выбор за вами, и сделать его нужно быстро. Утром я получил вести, принесенные гонцами с юга. — Базо сделал паузу, и слушатели напряженно вытянули шеи. Три тысячи человек сидели тесными рядами, и все же царила полная тишина: все ждали продолжения. — Трусы говорили вам, что если оставить дорогу на юг открытой, то белые погрузят вещи на фургоны, возьмут своих женщин и покорно уйдут из Булавайо к морю. — Слушатели по-прежнему не издавали ни звука. — Трусы ошибались — и теперь это ясно. Лодзи пришел. — От слов Базо по толпе разнесся вздох, будто ветер шевельнул траву. — Лодзи пришел, — повторил Базо. — И привел с собой солдат с пушками. Они собираются в конце железной дороги, которую построил Хеншо. Скоро, очень скоро, они пойдут по дороге, оставленной нами без защиты. Не успеет лунный серп вырасти наполовину, как они доберутся до Булавайо — и тогда вы действительно станете амахоли. Вы, ваши сыновья и сыновья ваших сыновей будете в поте лица работать на шахтах белых и пасти их стада.