Возвращение к мечте - Юлия Флёри

— Я говорила, что люблю тебя?

— Говорила, но я готов услышать это ещё разок, пока ты не уехала и не оставила меня в гордом одиночестве. – Усмехнулся Даня, отстраняясь, ещё раз погладил мои волосы.

— Попытайся сохранить этот образ в душе, не меняясь снаружи. Стань мягкой, покладистой. Такой, какой ты и являешься на самом деле. Ты хочешь, чтобы он оберегал тебя? Так покажи ему свою слабость. Хочешь, чтобы смотрел, затаив дыхание? Раскройся ему. Всё очень просто. Только никогда не показывай мужу, насколько сильная. Дай шанс быть главным. Быть твоим. Таким, какой он есть.

Я летела в самолёте и пыталась осмыслить последние события своей жизни. За этот год произошло слишком многое, было что-то приятное, было что-то отталкивающее, но одно я приобрела точно: бесценный урок, который учил меня хранить то, что я имею и тщательно оберегать это от воздействий извне. Перед глазами стояла сцена встречи Андрея и Вероники, его первые слова, тогда он назвал её дурой, скрипнул зубами, сделал два резких шага и схватил ошарашенную девушку в охапку, не желая отпускать. Долго целовал и вглядывался в глаза, пытаясь поверить в то, что это действительно она и они действительно вместе. Всё оказалось до банального просто: Ника тогда, перед их расставанием, намекнула на продолжение отношений, а Андрей сначала растерялся, сказал что-то, первое пришедшее в голову, надеясь уже в ближайшем будущем осуществить их общие планы. Только вот, будучи беременной, она по-своему расценила и те слова, и реакцию Андрея, взбрыкнула, вздохнула и решилась. Уже на следующий день на его столе было заявление об уходе, а в устном разговоре девушка заявила, что выходит замуж и уезжает. А Андрей, наученный горьким опытом как раз-таки со мной, не стал удерживать и подписал, не понимая, что подписывает не заявление, а приговор своему счастью. Выяснилось это буквально в первые пять минут общения, а потом была встреча с сыном и, я уверена, более счастливого человека на тот момент не нашлось бы на всей земле.

Через несколько дней после этого знаменательного события началось расследование махинаций Смолова. Он был задержан компетентными органами, я поговорить с ним не успела, но увидела Карину, в глазах которой было столько ненависти, что хватило бы для нового вселенского потопа.

— За что ты меня так ненавидишь? – Спросила я в тот момент.

— За то, что ты родилась! – Выплюнула она. А потом посмотрела на меня, так проникновенно, прям до дрожи пробрала этим взглядом. – Почему? Почему тебе всё, а мне ничего? – Тихо спросила она.

— Потому что я люблю, а ты ненавидишь.

Больше она разговаривать не стала.

Уже гораздо позже, при прохождении психиатрической экспертизы, выяснилось, что девочка росла в постоянном давлении отца, который никак не мог простить мне того, что я выбралась тогда, выкарабкалась и взошла на пьедестал королевой. За то, что у меня был лучший на свете муж, за то, что моё лицо знали все, за то, что я счастлива и успешна. Эти мысли не покидали его всю жизнь, и каждый день он наговаривал Карине, что она должна быть такой же, чтобы он мог гордиться своей девочкой. Говорил, а сам того не понимал, что убивает в ней все чувства. И ничего не могло его удовлетворить: ни красный диплом института, ни успешная карьера. Он всегда хотел большего, мечтал добить меня, уничтожить, и подошёл слишком близко. Думал, что всё рассчитал, когда подкладывал Карину под Игоря, когда сделал её идеально похожей на меня внешне. Она перекрасила волосы, согласилась на несколько пластических операций, и бонусом ко всей этой истории стали её голубые глаза, такие же голубые, как у меня и у отца. В итоге, она не выдержала постоянной гонки со мной, влюбилась в Игоря и, не получив его, возненавидела меня ещё больше, теперь уже не ненавистью отца, а своей собственной. Я могла её понять, но не хотела, поэтому в дальнейшей судьбе участвовать не собиралась. Каждому своё.

Узнав всю эту историю, психологические приёмы отца, поняла, что Игоря давно простила. Пазл сложился, последняя деталь встала идеально. И именно эта деталь стала недостающей в моём понимании его измены. Отец оказался прав, заметив, что моему мужу не хватает меня такой, в которую он влюбился. И вот сейчас, зажимаясь от страха первой встречи, я закрываю глаза, подбираю слова, но понимаю, что, увидев его, сказать мне будет нечего. Я не знаю, как меня примут дети, как я приму их, но надеюсь на лучшее, сжимаю кулачки, моля Бога дать мне шанс всё исправить. Объявили посадку, стюардесса прошлась по рядам, проверяя пристёгнутые ремни безопасности, сказала что-то успокаивающее, думая, что я боюсь полёта, и я попыталась восстановить дыхание.

Когда вышла в зал для встречающих, Игоря заметила сразу, сжала зубы до боли в челюсти, до судороги, быстро выдохнула и уверенно пошагала к нему навстречу. Он меня не узнал, чем позабавил и позволил расслабиться. На лице непроизвольно появилась улыбка. Игорь смотрел сквозь меня, то опуская взгляд, то нервно выглядывая меня из толпы, сжимал в кулаке какую-то газету, которую, видимо, и взял для того, чтобы было чем занять руки. Качнулся на пятках, поджал губы, раскрыл рот, чтобы что-то сказать, когда я остановилась напротив, буквально в двух шагах и тут же его закрыл. Я сняла очки и робко улыбнулась.

В тот момент, когда напротив остановилась девушка, я уже потерял всякую надежду на то, что Оксана прилетела. Не знал наверняка, села ли она на самолёт, либо произошло что-то, нарушившее планы. Открыл рот, чтобы попросить незнакомку отстраниться, и не мешать обзору и застыл на месте. Дежа вю, не иначе. Молодая и красивая, с аристократически-белоснежной кожей, с тугим хвостом волос, она уверенно стояла напротив меня. Узкие, обтягивающие ровные ноги, голубые джинсы, лимонная шёлковая блузка и белая кожаная косуха, всё дополнено короткими сапожками на высокой шпильке и миниатюрной сумочкой в руках. Очки в пол-лица и робкая улыбка, которая стала последним штрихом, подрывая моё сознание, заставляющая думать, что мне это кажется.

Оксана подняла очки на лоб на манер ободка, обнажая лицо и улыбнулась снова, а я замер и не сумел ответить тем же.

— Игоря, я… – Она волновалась, опускала взгляд, но упрямо поднимала его, желая сказать мне, по-видимому, что-то важное, глядя в глаза. – Прости меня, я…

— Мне всё равно, что ты сейчас скажешь, мне не нужны твои слова.

Грубо отрезал я все её попытки к продолжению, заметил мгновенно набежавшие слёзы и сам испугался своей грубости. Она молчала, а я уже думал как исправить, поэтому шагнул ей навстречу, двумя пальцами приподнял подбородок, предлагая смотреть мне в глаза.

— Мне нужна ты. Поэтому говорю сразу: не будет полумер. Ты сейчас, раз и навсегда решаешь остаться со мной или же разворачиваешься и уходишь.

Она вздохнула, попыталась вставить слово, но я перебил.

— Ты будешь моей женой, будешь носить мою фамилию и больше никогда не смеешь думать о том, что не подходишь мне. Не смеешь решать за меня и всегда обещаешь быть уверена во мне и в моих чувствах.

Говоря всё это, шёл ва-банк, не знал, зачем она прилетела, что хотела сказать, но выговорить всё это, поставить свои условия, подчинить её себе, считал необходимым. Я не позволил бы ей больше мучить нас обоих, поэтому предложил или уйти, или остаться, хотя очень боялся ставить её перед таким выбором, но иначе больше не хотел. Её всю, целиком, со всеми мыслями, тараканами в голове и закидонами. И когда её молчание затянулось, не сдержался.