Неон, она и не он - Александр Солин

– Да, да, знаю! – остановила она его, тронув за руку. – Я о другом… Ты знаешь, почему я тогда опоздала?

– Клиент задержал…

– Нет, не клиент. Просто я вдруг подумала: как это несерьезно – случайное знакомство! Я что – дурочка с окраины, чтобы бежать на свидание с первым встречным? Да мало ли кем он может оказаться! Ну, и все такое… И решила не идти…

Он глядел на нее, не мигая.

– Да… А потом подумала: «Как же так! Ведь я обещала, он там ждет, мерзнет, наверное!» В общем, пожалела тебя и пошла… А могла не пойти, представляешь? Ты уж извини за то, что я тебе тогда наплела…

– Наташенька, я бы все равно тебя нашел. Ты была обречена… – проглотив признание, улыбнулся он.

Когда пролетали над горами, их пару раз основательно тряхнуло. Он взял ее руку и успокаивающе погладил. Время летело рядом с ними со скоростью девятьсот километров в час, и этого оказалось вполне достаточно, чтобы удивительно быстро переместить их назад в лето. На выходе из аэропорта они взяли такси. Водитель – молодой, смуглый, смазливый – быстрыми точными движениями уложил их вещи и, не спуская с Наташи глаз, открыл перед ней дверцу и так стоял, слегка склонившись, пока она садилась.

– Мерси! – сказала она, и он аккуратно прикрыл дверцу.

Забравшись с другой стороны, жених назвал адрес и, упреждая кривые траектории платного извоза, велел ехать вдоль моря.

– Yes sir! – почтительно откликнулся водитель.

– Здесь кончается знаменитая Английская набережная и начинается дорога по имени «Морской берег», которая ведет до самого Антиба! – сообщил жених невесте, и водитель, поместив глаза в зеркало заднего вида, тут же спросил:

– Russes?

– Russian, russian! – ответил жених.

– Oh, russes! J’aime beaucoup les russes! (О, русские! Очень люблю русских!)

Все время, пока они ехали, ей казалось, что у водителя две пары глаз, из которых той парой, что в зеркале он смотрит на нее, а другой – на дорогу.

– Кстати, о русских… Мы здесь были раньше англичан, – не без гордости сообщил жених. – Тут кругом наши кладбища. Ты знаешь, совсем по-другому смотришь на чужие места, привязавшись к их истории, и я хочу, чтобы ты вошла в историю…

Он мог бы добавить, что его история, настоящая и будущая – это она, и все, что ему нужно – это быть рядом с ней. А поскольку он для нее, к сожалению, такой всепоглощающей историей не является, то вынужден заботиться о пище для ее праздного любопытства. Вместо этого он сказал:

– Посмотри, какая красота!

Слева от них бесшумно покачивались море и небо, миллионами взглядов заласканные до открыточного глянца, справа – многоголосый унисон железнодорожных путей. Вдоль шоссе топорщились пальмы в возрасте коротеньких, не доросших до опахал щеточек для пыли. Уплывали назад дома, накрытые чешуйчатыми, темно-красными, призматическими, скошенными с торцов крышами. Лоснящийся ухоженный быт, испорченный въедливой любовью к деталям – будь то нежно-фруктовый частный фасад или муниципальный тротуар. Кругом непривычный порядок, уютной мелочностью раздражающий (или умиляющий?) русский взор. Позади – дымящиеся далекой белой угрозой горы.

– Все морские побережья похожи друг на друга… – говорит она, и он понимает, как нелегко будет ее удивить.

Откинувшись на спинку сидения и привалившись к жениху плечом, она задумчиво глядела мимо него на море, отделенное от дороги толчеей сизоватых окатышей, образующих спуск – такой пологий и короткий, что она представила, как во время шторма черная пасть волны, проглотив его, набрасывается на шоссе, шипя и теряя там жемчужные зубы. Аккомпанирующая им за бетонным отбойником железная дорога выглядела в этом смысле куда надежнее. Полная ленивой силы, изрытая серебряными оспинами спина моря морщилась, волнуясь. Как это похоже на Испанию, где она была с Володей!

Вдали, на фоне расплавленного горизонта, к которому они стремились, возник и стал вспухать темный фурункул, соединенный с плоским берегом перемычкой, в которую, как копье, метило их шоссе.

– Что это? – спросила она, когда вершина нарыва увенчалась прямоугольным профилем.

– Мыс Антиб, – отвечал он. – Мы почти приехали.

– А что там, на самом верху?

– Кажется, что-то старинное и крепостное, точно не знаю. Если захочешь, мы туда поднимемся – здесь кругом сплошные достопримечательности.

Еще через десять минут они въехали в город и углубились в сумбурное пространство разноэтажных домов, похожих друг на друга белой одеждой и полным пренебрежением к ранжиру – в любой российской деревне прямоугольности и ровности больше, чем в живописной сбивчивости сползающей к морю белокаменной косынки. Чтобы исключить сомнения в благодатном благородстве местного климата, улицы городка были обильно уставлены косматыми пальмами.

Они быстро и ровно отсекли мыс от материка и по узким улицам скатились туда, куда летом стекаются отдыхающие, а зимой – темные струи дождей, причем, и те, и другие делают это с единственной, кажется, целью – взбаламутить прибрежные воды до пенистого помрачения. Там, на берегу моря они остановились перед четырехэтажным зданием, вышли и огляделись.

Широкий низкий вход в отель отделан мрамором цвета сухого морского песка. Как хлебосольное выражение лица нуждается в распростертых руках, так и мавзолейное радушие главного входа усилено с двух сторон серой бугристой кладкой одной с ним высоты. В полуарках левого крыла есть что-то промосковское, а в полуокнах правого живет изысканное гостеприимство пыточной. Решетки на них и на полуподвальных отверстиях под ними лишь усугубляют сходство. Выше, от белокаменной привратницкой до четырехэтажного неба – фасад, зернистой поверхностью похожий на расправленный свиток кукурузного початка молочно-восковой спелости с отверстиями для окон и с короткими, неуклюжими, похожими на выдвинутые ящики комода балконами. Все вместе это одновременно напоминает глазированный пряник, воздушно-розовый приют земной мечты и чемпиона мира среди отелей в легком весе. Одно слово – особняк!

Кстати, возвращаясь на грешную российскую почву, порадуемся за неутомимых отечественных филологов, которым, как и всем советским людям со всей очевидностью открылся, наконец, тот факт, что слова «особняк» и «ништяк» родом из одной баланды…

– Your wife is very beautiful, sir! – не удержался от непозволительной фамильярности водитель, пока муж копался в бумажнике.

– Я знаю, – сухо ответил тот, протягивая несколько купюр и поворачиваясь спиной к увесистой сдаче.

– Merci monsieur! – поблагодарил его в спину водитель.

– Посмотрим, появится ли завтра над входом русский флаг! – заметил господин, пропуская будущую госпожу вперед.

Через двадцать минут мистер Maksimoff и мисс Rostovtseva были препровождены в их номер Deluxe Sea View Room на третьем этаже. Мистер дал носильщику на чай, пересек комнату, распахнул балконную дверь и выпустил мисс на балкон. Она оглядела окрестности, зажмурилась и, слегка запрокинув голову, втянула носом воздух.