Странники между мирами - Владимир Ленский

— Разве вы не знаете своих родных?

Она сморщила нос.

— Кое-что слыхала, но лично с ними никогда не встречаюсь. Говорю вам, мы все такие. Отличаемся от всех прочих людей, а сами между собой похожи, как горошины из одного стручка, — вот вам и причина избегать друг друга.

Она засмеялась и поцеловала Эмери в губы. Он зажмурился: теплое ощущение сладости разлилось по всему его телу. Уида погладила его по щеке.

— Прощайте...

Кустер подвел ей лошадь. Она села в седло, накрыв спину животного юбками, как попоной. Разобрала поводья, развернула лошадь.

— Прощайте!

Миг спустя ночная тьма поглотила ее; две луны тщетно посылали лучи в поисках всадницы — она растворилась в воздухе.

— Удивительная, — пробормотал Эмери. И с укоризной посмотрел на Кустера, который пялился в темноту, полуоткрыв рот. — Как только ты осмелился разговаривать с лей таким дерзким тоном, словно она тебе ровня?

— Она, мой господин, никому не ровня, так что тут каким тоном с ней ни заговори — все будет ошибкой...

* * *

Они покидали Даркону на следующее утро. Эмери простил своему слуге еще пять клопов, так что тому осталось расплатиться лишь за каких-то жалких полтора десятка. Но и этот долг был списан, когда они очутились на равнине, где вчера проводились скачки.

Факелы уже догорели. Там, где они были воткнуты в землю, остались ямки и горки пепла. Пыль была взбита копытами и истоптана ногами. Сборщики навоза побывали и здесь — ни единого катышка на поле не осталось.

Эмери вышел из экипажа и пошел рядом. Кустер флегматично правил лошадкой и насвистывал, весьма фальшиво, какую-то мелодийку. Неожиданно Эмери остановился, ахнул, схватился руками за щеки.

Это было так не похоже на молодого господина, что Кустер натянул поводья.

— Что случилось?

— Гляди.

Кустер наклонился, посмотрел туда, куда указывал Эмери, но ничего интересного не заметил.

— Где?

— Вот здесь. Гляди внимательней.

Кустер выпучил глаза и перестал дышать. Постепенно он краснел, однако толку было немного: он по-прежнему ничего не понимал.

— Слезай с козел, — приказал Эмери. — Иди сюда. Стой здесь, смотри туда.

Господин и слуга встали плечом к плечу.

— Теперь видишь?

В пыли рос пучок травы. Свежая зелень блестела от росы, солнце поглаживало его с очевидным удовольствием.

— Ну, трава... — сказал Кустер. — Вы про это говорите?

— Да, да, — нетерпеливо отозвался Эмери. — Откуда здесь трава?

— Да выросла, откуда же еще! — сказал Кустер, по-прежнему не понимая, куда клонит хозяин.

— Вчера на этой равнине проходили скачки. Здесь вытоптали все. Оглядись по сторонам: где-нибудь еще на этом поле выросла за ночь хоть травинка?

Кустер послушно огляделся.

— Ну... нет, — сказал он наконец.

— А здесь выросло.

— Ну да, здесь выросло.

— Должна быть причина, — сказал Эмери.

— Ну да, должна, — повторил Кустер.

Лошадь тоже приняла участие в общих размышлениях и под шумок сжевала объект дискуссии.

— Когда Уида вчера упала с лошади, она расшибла губу, — напомнил Эмери. — Она все время вытирала кровь, рукой и волосами. Но пару капель, видимо, все-таки уронила.

Кустер прикусил губу, посмотрел своему господину прямо в глаза.

— Но ведь этого не может быть! — шепнул он.

— Почему? — прямо спросил Эмери.

— Ну, не знаю... Слишком странно.

— Эльфийская кровь, — сказал Эмери. — Единственное объяснение. Здесь упала ее капля — и сразу выросла трава. Поэтому Уида и разрисовала свое тело. Чтобы скрыть розы.

— Какие розы? — не понял Кустер.

— Такие... — Эмери вздохнул. — Когда эльф испытывает сильное волнение, на его коже проступают фигуры, сильно напоминающие розы. Уида разукрасила себя спиралями, кругами. Если ее кожа и расцвела узорами во время скачки, то этого никто не заметил. Мы с тобой решили, что она сильно загорела на солнце, обветрила лицо, но на самом деле она просто смуглая. И глаза у неё раскосые. Она — эльфийка.

Эмери медленно уселся обратно в экипаж. Кустер затоптал то, что осталось от пучка травы, выросшего из крови Уиды, и вернулся на свое место.

Бессвязные мысли вихрями носились в голове Эмери. Он отыскал настоящую Эльсион Лакар. Нашел и сразу потерял. Где теперь разыскивать Уиду? Надежды обнаружить ее на дорогах Королевства мало. Разве что она сама захочет с ним новой встречи.

Скорей всего, она — не принцесса. Дядя Адобекк ясно дал понять, что в качестве невесты для Талиессина была бы предпочтительней именно особа королевского происхождения. Эмери трудно было представить Уиду на троне, рядом с ее величеством правящей королевой. Впрочем, в том, что касается женщин, никогда нельзя знать наверняка.

Уида говорила о своей семье. Она знает, кто ее предки. Судя по тому, как быстро дала плоды капля ее крови, Уида — чистая эльфийка. У нее очень смуглая кожа. В полумраке не поймешь, насколько черная, но Эмери не сомневался: Уида достаточно темна.

Как же он мог не услышать в этой женщине эльфийскую музыку? Ту самую, что так явственно различима в королеве? Должно быть, разгадка проста — она кроется в шумной симфонии праздника, которая поглотила все его существо.

— Едем, — сказал Эмери, обращаясь к своему спутнику.

— Куда?

— Как я и говорил: на север. И не вздумай завезти меня еще куда-нибудь! Даже у твоей наглой фамильярности должна быть мера, иначе твоя жизнь приобретет исключительно печальные оттенки.

На это Кустер сказал:

— Вы во мне не сомневайтесь, мой господин: я для вас что угодно теперь сделаю. Так и знайте — что угодно!

И вновь фальшиво засвистел.

Тандернак открыл глаза и сразу вспомнил: сегодня. В присутствии двора, в малом зале для аудиенций королева вручит ему табличку с отпечатком своей ладони. Это произойдет сегодня. Дело решилось в его пользу еще несколько дней назад: все предоставленные Тандернаком свидетели дружно рассказывали о том, каким трудным было их путешествие, как намаялись они в дороге, в том числе и от скверной еды, и каким истинным домом для путника является любой постоялый двор, на котором красуется вывеска Тандернака — взнузданная свинка с девочкой в седле.

Сам Тандернак произвел на королеву благоприятное впечатление во время коротенькой личной аудиенции. Королева выглядела величавой: темное платье, скрадывающее фигуру, зрительно увеличивало ее рост, убранные в тугую прическу и скрытые сеткой волосы заставляли взгляд сосредотачиваться на ее лице. Тандернак с изумлением отметил, что черты королевы неправильны, почти некрасивы: раскосые глаза, словно бы искусственно растянутые к вискам, длинный нос, резко очерченный рот.