Николай Грозный. Блеск и величие дворянской России - Валерий Шамбаров

Враги оставили в Кинбурне гарнизон из сардинцев и алжирцев, приказав им восстанавливать крепость, и флот двинулся к Николаеву. Но на подступах его встретил меткий огонь крупнокалиберных береговых батарей, а при промерах глубин наткнулись на… мины. Команда поручика Борескова установила здесь заграждения еще летом 1854 г. И вся масса англо-французских кораблей повернула обратно. А неприятельский гарнизон в Кинбурне блокировали казаки. Солдаты и офицеры, выходившие из крепости за продовольствием или по другим нуждам, не возвращались. 119 были убиты, 48 попали в плен. Остальные издергались в страхе, и их вывезли к своим, бросив развалины Кинбурна.

Британские и французские корабли напоследок еще раз наведались в Азовское море. Палили по прибрежному селу Глафировка. Пробовали захватить Ейск. Там оказались только разрозненные команды местных казаков, но нападение они отразили. А Сефер-бей, не сумевший пробиться к европейским союзникам, заново насобирал по горам, кого смог. В декабре он все-таки неожиданно налетел на Екатеринодар, захватил часть города. Но сразу поднялись все казачьи станицы, войска. Из тех, кто ворвался в Екатеринодар, мало кто уцелел. Преследуя и разгоняя отряды Сефер-бея, русские двинулись на черноморское побережье, и Анапу тоже отбили.

Хотя основные силы Кавказского корпуса, 27 тыс. штыков и сабель под командованием генерала Муравьева, в это время находились далеко от Северного Кавказа. Они наступали на турецкие владения, осадили сильнейшую крепость Карс. В ней засели вражеские части, оставшиеся после прошлогоднего разгрома, 30 тыс. воинов. Штурм они отразили. Но крепость окружили батареями, громили огнем. Перекрыли заслонами все дороги и тропинки. Гарнизон стал голодать и 16 ноября сдался. За время осады погибла половина защитников, было взято 16,5 тыс. пленных и 136 орудий. Открылись дороги вглубь Турции. Войска Муравьева вышли к Эрзеруму, заняли позиции в 5 км от этого ключевого города.

Всего же противники России похоронили около 170 тыс. своих солдат и офицеров. Русских погибло около 100 тыс. (при обороне Севастополя 20 тыс.). Во всех сражениях неприятели смогли взять в плен лишь 7 тыс. наших воинов (обращались варварски, 5 тыс. умерли). Палмерстон призывал все же сломить русских, продолжать войну. Но другие британские политики призадумались. Потери были слишком большими. А операции флота по всему миру, перевозки и снабжение войск обходились слишком дорого. Небывалый случай – у Англии стало туго с деньгами, она попросила заем у Франции!

Русские отрезвили и Наполеона III. Всего лишь ради «морального удовлетворения», расквитаться за Наполеона I, Франция заплатила почти 100 тыс. жизней, еще 40 тыс. вывезла ранеными и искалеченными. Французский император счел, что лучше удовлетвориться громкой «победой» – взятием Севастополя. На самом-то деле его не взяли, но вся западная пресса раструбила: «Севастополь пал» (и подхватили российские либералы, историки). Вот и надо было заканчивать войну на волне этой победной рекламы – пока она не перечеркнулась каким-нибудь новым поражением. Наполеон III тайком от англичан начал забрасывать в Петербург удочки о мире.

Можно ли говорить о том, что русские проиграли войну? Огромная коалиция врагов ценой колоссальных жертв сумела захватить только половину Севастополя, Керчь и Евпаторию – и завязла, больше ни на что не способная! На всех прочих участках неприятели отбили, а в Закавказье наши войска заняли обширные турецкие области, дошли до Эрзерума (и еще на Дальнем Востоке Амур прихватили). Где же здесь поражение? И, разумеется, если бы на троне оставался Николай I, он никогда не согласился бы признать поражение, которого не было!

Но в том-то и дело, его скоропостижная смерть, оставившая множество загадок, случилась исключительно «вовремя» для врагов России и капитулянтов. А наследника он постарался достойно подготовить к царствованию. Александр II вступил на трон уже опытным в государственных делах, искренне любящим родную страну, верным Православию. Но… «держать крепко», как наказывал ему отец, и как держал сам Николай, его сын не умел. Масоны и либеральные реформаторы уже давно, заранее пристраивались к нему, обсели со всех сторон. Они втянули государя в западное, пропагандистское информационное поле. «Отсталость», «поражения», «Севастополь пал…». Финансовые трудности, потери. (Как будто у врагов этих трудностей и потерь не было!)

В декабре 1855 г. свою гирю на весы добавила Австрия. Предъявила ультиматум с условиями мира: русский протекторат над Валахией, Молдавией, Сербией заменяется протекторатом всех «великих держав». Черное море демилитаризуется – как России, так и Турции запрещается иметь на нем военный флот и военные базы. Россия отказывается от покровительства православным подданным султана. По Дунаю устанавливается свободное плавание, для чего Россия отдает Молдавии участок Бессарабии, прилегающий к этой реке. В случае отказа Австрия угрожала присоединиться к Англии и Франции. Прусский король Фридрих Вильгельм IV тоже написал царю. Призвал принять такие условия, намекая, что иначе и он может примкнуть к антироссийской коалиции.

И снова можно задаться вопросом: спасовал бы перед этим Николай I? Ни за что. Год назад он собирался драться даже с добавлением в войну Австрии и Пруссии, разрабатывал такие планы. А ведь тогда положение было гораздо хуже, чем зимой 1855–1856 г.! Новые противники навалились бы вместе армиями Франции, Англии, Турции – еще не растрепанными. А сейчас-то они уже выдохлись. Хотя в Крыму с ними сражалось лишь 10% русских войск! Причем далеко не лучших – серенькие армейские полки, а то и флотские экипажи. Но они перемололи и обескровили отборные части британцев и французов. А лучшие русские контингенты, в том числе корпус Лейб-гвардии, Гренадерский корпус, так и стояли в Прибалтике, Польше, Бессарабии. Они оставались полнокровными, свежими. За год были сформированы новые соединения, создано ополчение. Готовы были достойно встретить хоть одних австрийцев, хоть вместе с пруссаками.

Кстати, очень вероятно, что при живом Николае I австрийский и прусский монархи вообще не осмелились бы предъявлять такой ультиматум. Впрочем, даже и после его смерти неизвестно, решились бы они реально вступить в войну? Или просто «брали на пушку»? Но окружение Александра II склонило его в «нужную» сторону. 15 января 1856 г. он созвал совещание, единогласно постановившее – принять ультиматум как предварительные условия мира. Тем более, что они казались не слишком тяжелыми.

В феврале 1856 г. открылся Парижский конгресс, и действительно, об изначальных планах расчленения России ее враги теперь даже не заикались. Эти планы похоронил героизм наших воинов. Русскую делегацию возглавлял граф Орлов, начальник III Отделения Его Императорского Величества канцелярии. Он и дипломатом был хорошим – когда-то заключил Ункяр-Икселесийский договор с турками. Но тогда он выполнял инструкции Николая I, а сейчас Александра II и его правительства. Их согласовали еще в Петербурге, Орлову и бывшему послу в Англии Бруннову осталось только спорить по частным вопросам и уточнять формулировки.

А условия договора и впрямь выглядели вполне приемлемыми. Россия возвращала туркам занятые области с Карсом, Баязетом, Араганом, Кагязманом, Олты, позициями возле Эрзерума. За это неприятели возвращали Севастополь (который не взяли – но в договоре закрепили, будто взяли), Балаклаву, Евпаторию, Керчь. Черное море признавалось нейтральным, с запретом любым военным кораблям заходить туда. Россия лишалась права иметь флот и военные базы на берегах Черного моря – но наш флот все равно уже погиб. Зато и Турция лишалась тех же прав.