Безумные русские ученые. Беспощадная наука со смыслом - Евгений Жаринов

Яков Борисович Зельдович родился в Минске 8 марта 1914 года. А через несколько месяцев началась Первая мировая война. Белоруссия – это такое место, через которое перекатывались, как волны, все войны. Поэтому его родители – отец, известный в городе юрист, и мать – переводчица, уехали в Санкт-Петербург. Яша подрос, окончил школу, но из-за потока бурной энергии, которая исходила из него, систематически учиться не мог. Он сразу же устроился лаборантом в Институт механической обработки полезных ископаемых. Юный лаборант хотел постичь всё. Зельдович стал лаборантом Института химической физики. Одновременно занимался на заочном отделении физмата Ленинградского университета, но там ему не понравилось, и он стал посещать лекции физмата Политехнического института, который тоже бросил. Диплома о высшем образовании у него не было никогда. Он занимался самостоятельно и только тем, что его интересовало. Тем более, что в институте работало немало классных специалистов. Зельдович их буквально «доставал» своими расспросами. Теорией занимался непрерывно и настойчиво, и не только физика и химия его интересовали, но и иностранные языки. Какое-то необъяснимое чувство тянуло его к интеллигентным людям. Нелегким был хлеб начинающего ученого. Работа и учеба поглощали все время. Несмотря на то, что формально у Зельдовича не было диплома о высшем образовании, его зачислили в аспирантуру Института химической физики. Живой и подвижный, как ртуть, он взрывался новыми идеями, которые били из него фонтаном. Он обладал необъяснимым талантом на пальцах показать экспериментаторам теорию, а теоретикам объяснить суть эксперимента, ставил перед ними задачи, всегда мог разобраться в нестыковках между теорией и практикой. Диапазон его познаний удивлял коллег: в физике он был неограничен.

Я.Б. Зельдович – самый засекреченный академик СССР. Один из создателей атомной (1949 г.) и водородной бомб (1953 г.). Трижды Герой Социалистического Труда. Лауреат Ленинской и четырёх Сталинских премий. В школе пошёл сразу в 3-й класс. Иностранный член Германской, Американской, Лондонской академий наук.

Лев Ландау отмечал: «Ни один физик, исключая Ферми, не обладал таким богатством новых идей, как Зельдович». Да, у Зельдовича не было диплома о высшем образовании. Но в 30-е годы многие будущие известные учёные в основном получали образование на всевозможных лекциях и семинарах.

Особенно его интересовало новое направление в химии – «игра цветов во время разных реакций». «За этим следовал интерес к резкости перехода окраски индикаторов и далее к резкости фазовых переходов, – вспоминал Зельдович. – Сегодня они получили название теории катастроф и синергетики. А тогда, в 30-х, развивая теорию горения, мы занимались конкретными примерами этих новых наук, не зная их названия». Его талант проявился сразу, и это коллеги не только заметили, но и по достоинству оценили: в 22 года он стал кандидатом наук, а в 1939 г. – доктором физико-математических наук. В это время Зельдович уже был заведующим лабораторией ИХФ и лауреатом Сталинской премии за работы по горению и детонации.

Зельдович и Харитон были привлечены к «Атомному проекту СССР» сразу же, как только И.В. Курчатов был назначен его научным руководителем. Он хорошо знал обоих, а потому был абсолютно уверен, что только они способны мифическую атомную бомбу сделать реальной.

Так и случилось… Дело в том, что Яков Зельдович принадлежал огненной стихии. Он жил в ней, пытаясь познать не только её тайны, но и научиться управлять ею. Сначала это было химическое горение, потом разные виды взрывчатки, чуть позже – атомные и водородные бомбы. Ну а на финише – взрывы галактик и всей Вселенной. В этом мире огненных стихий он ориентировался лучше других, потому что научился повелевать ими.

Харитон и Зельдович шли по жизни вместе.

– Я часто вспоминаю Зельдовича, – рассказывал академик Ю.Б. Харитон. – Жаль, что далеко не все чувствуют его масштаб. А в наших атомных делах его участие и объём сделанного им совершенно невероятен. В 1950-е гг., во время приезда к нам на объект академика Курчатова, когда мы с ним оставались вдвоём после завершения заседания, обсуждения какого-нибудь каверзного вопроса, Игорь Васильевич, бывало, посидит, задумается, а потом скажет: «Да, Яшка всё-таки гений!»

Когда Якову Зельдовичу разрешили публиковать свои научные статьи в академических журналах, многие учёные на Западе были уверены, что Яков Зельдович – это псевдоним большой группы советских учёных. И, как только узнали, что это не псевдоним, а фамилия человека, его провозгласили гениальным… астрономом, хотя астрономия была лишь одним из его побочных увлечений.

Он никогда не ездил за границу, но владел несколькими европейскими языками. Ценил женское общество, имел как минимум 5 детей от разных женщин. Когда Зельдовича избрали академиком, в Арзамасе-16 на банкете по случаю этого события ему подарили чёрную академическую шапочку (носили такие до 1960-х гг.) и плавки. На шапочке была надпись: «Академия наук СССР», а на плавках: «Действительный член». По решению Иосифа Сталина учёных должны были охранять «духи» – офицеры из ведомства Лаврентия Берии. Зельдович яростно протестовал, но отменить приказ Сталина никто не мог. Однако Яков Борисович изобретательно и всегда неповторимо скрывался от своих «духов», чтобы встретиться с очередной пассией. Их было немало. Рождались и детишки. Зельдович никогда не отказывался от них…

На одном из собраний Зельдовича попросили высказаться на философскую тему «О форме и содержании». Зельдович ограничился одной фразой: «Формы должны быть такими, чтобы их хотелось взять на содержание».

В начале войны ему была поставлена задача создания нового оружия – ракетного. Он в рекордные сроки рассчитал внутреннюю баллистику реактивного снаряда «Катюша». Уже осенью 1941 г. под Оршей батарея залпового огня впервые вышла на боевые позиции и нанесла удар, поразивший противника. До конца войны гитлеровцам так и не удалось разгадать тайну снаряда, придуманного Зельдовичем.

После войны, имея подаренные «Победу» от Сталина и «Волгу» от правительства, предпочитал передвигаться на мотоцикле – чтобы ветер бил в лицо.

– В канун войны мы сделали работу по ядерным цепным реакциям, – рассказывал Харитон. – Первую её часть опубликовали сразу, а вторая увидела свет только спустя 40 лет…

Это были расчёты, которые показали, что атомную бомбу можно создать и для этого потребуется уран-235. Однако несмотря на важнейшую роль, которую сыграл в обороне СССР Яков Зельдович, он всегда находился под подозрением и считался «ненадёжным» в глазах советской номенклатуры. Так, о роли академика Зельдовича в создании атомного и водородного оружия говорят его награды. Тогда существовала своеобразная «наградная бухгалтерия», в которой было чётко расписано, как отмечается тот или иной вклад человека в создание «изделий».

Группа Я.Б. Зельдовича разрабатывала конструкцию первой А-бомбы, именно за неё будущий трижды Герой Соцтруда получит свою первую звезду. Тем не менее в апреле 1948 г. уполномоченному Совета министров СССР А. Бабкину было поручено проверить всех сотрудников Института химической физики АН СССР «на благонадёжность». А именно в этом институте числились Харитон и Зельдович, и многие другие учёные, выполнявшие «специальные работы по тематике Первого главного управления».