Колдунья моя - Бертрис Смолл

Весной 1069 года жители Эльфлиа узнали, что в январе, незадолго до рождения Мод, на севере снова вспыхнул мятеж. В Дурхэме захватили и убили Робера де Коммина и его рыцарей. В марте король направился на север, чтобы сразиться с мятежниками, засевшими в Йорке. Сломив их сопротивление, он вернулся на юг, чтобы отпраздновать Пасху в Винчестере, оставив на севере Вильгельма Фитц-Осборна.

Наступило лето, и датчане действительно вторглись в Англию. Сперва у берегов Кента появилось двести сорок кораблей под предводительством двух сыновей короля Свейна, Гарольда и Кнута, и его брата, ярла Осборна. Они поднялись вдоль восточного побережья Англии до устья Хамбера, что послужило сигналом к началу восстания в Йоркшире, Юному этелингу Эдгару уже исполнилось четырнадцать лет, и он был полон энтузиазма, бодрости и честолюбивых надежд. Он передумал возвращаться в Венгрию и присоединился к датчанам со своими товарищами по изгнанию, графом Вальтеофом и Коспатриком. С десятитысячным войском они подступили к стенам Йорка, который сдался им двадцатого сентября почти без боя.

Затем датчане укрепились на острове Эксхольм и рассеялись по северному Линкольнширу, где их гостеприимно встретило местное население, не желавшее воевать. Вслед за восстанием на севере последовали более мелкие мятежи в Дороете, Сомерсете, южном Чешире и Стаффордшире. Король был вне себя. Разве можно строить сильное государство в стране, раздираемой на части изнутри и снаружи? Слишком долго Англия была полем битвы, слишком привыкли здесь воевать. Дурной пример, который то и дело подавал север, может привести к серьезным неприятностям по всей стране.

Вильгельм был справедливым человеком. Он считал себя добрым христианином, но наступили трудные времена. И даже церковь согласилась с ним, что выступавших против законной королевской власти следует проучить. Однако церковь не знала, как жестоко Вильгельм расправится с мятежниками.

Король снова двинулся на север, на сей раз — к Эксхольму. Датчане отступили за Хамбер, в Йорк. Командовать экспедицией было поручено младшему брату Вильгельма, графу Мортэйну, и его другу, графу Эсскому. На западе поднялось новое восстание под предводительством Эдрика Дикого.

Жосслен де Комбур известил короля об этой неприятности Он со своим небольшим, но хорошо обученным отрядом сдерживал Эдрика, дожидаясь помощи от короля. Валлийские принцы бесследно растворились в своих родных холмах — так же неожиданно, как появились. Эдрик потерпел поражение, но снова бежал. Жосслен вернулся в Эльфлиа, чтобы сообщить жене о том, что он присоединится к войску короля на севере.

— Королю понадобятся все силы, чтобы раз и навсегда разделаться с этими бунтовщиками, — объяснил Жосслен своей жене.

— Тогда иди, — ответила Мэйрин, — но обещай, что будешь осторожен. Теперь у нас настоящая семья.

Уезжая, Жосслен еще раз понял, что не зря гордится своей женой. Мэйрин подала ему прощальную чашу и проводила его с достоинством, стоя в дверях дома и глядя ему вслед. Жосслен не знал, что, как только он скрылся из виду, Мэйрин тихонько ушла в спальню и долго плакала. Она очень боялась за него, но не хотела расстраивать его своими страхами. В этот день Мэйрин поняла, что навсегда распрощалась с детством.

Жосслен со своим отрядом хотел присоединиться к королевскому войску у Ноттингема, но к тому времени, как он туда прибыл, король уже был на пути к северным землям, поскольку до него дошло известие, что датчане снова собираются занять Йорк. Жосслен двинулся следом, без труда разыскав короля: Вильгельм был настолько охвачен нетерпением и гневом, что оставлял за собой одни руины.

Амбары, фермы, дома, замки, церкви и монастыри сожжены дотла. В воздухе висел густой запах гари и гниющей плоти. Королевское возмездие было ужасным. Зато теперь на севере просто не осталось никого, кто мог бы взбунтоваться. Невинные пострадали наравне с виновными, и даже церковь, поощрявшая Вильгельма проучить мятежников, испугалась масштабов этих разрушений.

Они добрались до Йорка в середине декабря, и король решил отпраздновать Рождество в сожженном городе. К йоркским дворянам разослали гонцов с приглашениями. По приказу короля Жосслен написал Мэйрин письмо с просьбой присоединиться к ним. Он писал, что таково желание короля и отказаться невозможно.

— Но я не могу ехать! — жалобно воскликнула Мэйрин. — Мод еще слишком мала для путешествия.

— Оставь ее здесь, — сказала Ида. — Само собой, брать ее в дорогу нельзя. Ей хорошо здесь, дома.

— Но кто будет ее кормить, мама? Ей ведь всего десять месяцев, ее еще не отняли от груди!

— В деревне полным-полно женщин с грудными младенцами и лишним молоком. Взять хотя бы жену мельника! У нее груди, как ведра, и она вечно жалуется, что ее сынишка оставляет молоко. Ты должна ехать к своему мужу, Мэйрин. Я сегодня же велю Эниде переселиться в замок со своим ребенком. Веорт хоть немного отдохнет от ее болтовни. Прими настой, чтобы молоко пропало, и перевяжи груди, Мэйрин. Когда доберешься до Йорка, Жосслен будет очень рад, — окончила она с широкой улыбкой.

Жосслен отправил небольшой отряд тяжеловооруженных всадников, чтобы они сопровождали Мэйрин в пути, но воины не смогли защитить ее от ужасных зрелищ опустошенной земли. Мэйрин не могла сдержать отвращения при виде зверств и резни, совершавшейся во имя короля. Не проделав и полпути, она уже полностью опустошила свой кошелек, поскольку не в силах была отказать в милостыне этим босым женщинам с затравленным взглядом, с цепляющимися за них и плачущими дочерьми. Она ложилась спать натощак и убеждала своих воинов делиться ужином с бездомными беженками. В самых безнадежных случаях она направляла несчастных женщин в Эльфлиа, к Иде.

Они добрались до Йорка двадцать третьего декабря. Ее провели к одной из множества ничем не примечательных палаток, разбитых на месте сожженного города. В палатке стояла небольшая жаровня. Мэйрин привезла с собой перемену одежды для мужа и постель. На грязный пол палатки установили шесты и покрыли их пологом. Под пологом Мэйрин устроила постель из шкур. По обе стороны от постели она поставила по жаровне, и палатка стала выглядеть более пригодной для жилья.

Вскоре пришел Жосслен. Увидев Мэйрин, он бросился к ней и крепко сжал в объятиях.

— Я так по тебе соскучился, — сказал он. — Выяснилось, что я почти не в силах переносить разлуку.

Отпустив жену, он огляделся, заметил только что сооруженную постель и улыбнулся.

— Какая роскошь! Последние недели я спал на голой земле, завернувшись в плащ. Ты не представляешь, как я соскучился по нашей постели в Эльфлиа!

Мэйрин фыркнула.

— Ты стал неженкой от хорошей жизни в Эльфлиа, милорд! Уверена, этот поход пойдет тебе на пользу. — Внезапно в глазах ее появилась грусть. — О Жосслен! Ты знаешь, я за всю свою жизнь не видела столько горя и страданий, как за эти последние дни. Все это ужасно! Неужели это действительно было необходимо?!

На мгновение Жосслен отвел глаза в сторону, но затем взглянул ей в лицо и ответил:

— Да, необходимо. Местные жители встречали наших врагов с распростертыми объятиями. Лорды нарушили клятвы, данные королю. Ты знаешь, сколько раз за последние три года Вильгельму приходилось подавлять их сопротивление? Король не святой, Мэйрин. Он — простой человек и не лишен недостатков. Он простил их даже тогда, когда в прошлом году они убили его родственника, Робера де Коммина. Но больше он терпеть не в силах. Он опустошил Нортумбрию и Йорк. Они больше не смогут мешать ему.