Собрание сочинений в 6 томах. Том 5 - Грэм Грин

плечо, точно человек, закидывающий мешок в грузовик. После чего пес умчался в рощу, настороженно глядя по сторонам: ведь там, где одна кошка, наверняка должна быть и вторая, — и Кэслу пришлось одному предстать перед разгневанными и потрясенными участниками пикника.

Однако едва ли кто устраивает пикники в октябре. Тем не менее Кэсл отправился гулять, лишь когда солнце уже почти село, и всю дорогу по Кингс-роуд, затем мимо полицейского участка, что на углу Главной улицы, — вел Буллера на поводке. Но как только они перешли через канал и новые дома (они стояли тут уже четверть века, но все, чего не существовало, когда Кэсл был мальчиком, казалось ему новым, вместе с железнодорожным мостом) остались позади, он спустил Буллера, и тот, как хорошо выученный пес, тут же уселся и не спеша оставил свою метину на краю дорожки. Глаза его были устремлены куда-то вдаль, хотя смотрели в себя. Только в такие минуты Буллер выглядел умной собакой. Кэсл не любил Буллера: он купил пса с единственной целью — для спокойствия Сары, но Буллер оказался плохим сторожем, так что теперь был для всех только обузой, — правда, с чисто собачьим отсутствием здравого смысла он любил Кэсла больше всех остальных.

Папоротник стал уже тускло-золотым, как это бывает погожей осенью, и лишь на утеснике сохранились редкие цветы. Кэсл и Сэм тщетно пытались найти стрельбищные валы, которые холмиками красной глины некогда возвышались на пустоши. Теперь их затянуло пожухлой зеленью.

— Здесь расстреливали шпионов? — спросил Сэм.

— Нет, нет. Откуда ты это взял? Здесь просто практиковались в стрельбе. В первую мировую войну.

— Но ведь шпионы — они же есть, настоящие шпионы?

— Думаю, что да. А почему ты спрашиваешь?

— Просто хотел знать — только и всего.

А Кэсл вспомнил, как в таком же вот возрасте спрашивал отца, существуют ли на самом деле феи, и ответ был менее правдивым, чем тот, который он дал. Отец Кэсла был человек сентиментальный: ему хотелось любым способом внушить своему маленькому сыну, что на свете стоит жить. Так что незаслуженно было бы обвинять его в бесчестном поступке: он вполне мог бы возразить, что феи — это символ чего-то существующего. Ведь и нынче встречаются отцы, которые говорят своим детям, что существует Бог.

— Шпионы вроде Ноль-ноль-семь? {102}

— Ну, не в точности такие. — Кэсл попытался переменить тему разговора. Он сказал: — Когда я был маленьким, я считал, что здесь, в старом блиндаже, среди траншей, живет дракон.

— А где же тут траншеи?

— Сейчас они заросли папоротником.

— А что такое дракон?

— Ну, видишь ли… это такое существо — из пасти его вырывается огонь, и оно покрыто панцирем.

— Как танк?

— Ну да, пожалуй, как танк. — Между воображением Кэсла и воображением мальчика пролегала пропасть, и это ставило Кэсла в тупик. — Скорее, как гигантский ящер, — сказал он. И тут же понял, что танков-то мальчик видел множество, а вот страну ящериц покинул еще до своего рождения.

— А ты когда-нибудь видел дракона?

— Однажды я видел, как из траншеи шел дым, и решил, что там сидит дракон.

— И ты испугался?

— Нет, в ту пору я боялся совсем другого. Я ненавидел школу, и у меня было мало друзей.

— А почему ты ненавидел школу? Я тоже буду ненавидеть школу? То есть настоящую школу.

— Враги у нас у всех разные. Возможно, тебе не понадобится помощь дракона, а мне она была нужна. Моего дракона ненавидел весь мир и хотел его убить. Люди боялись дыма и пламени, которые он выбрасывал из своей пасти, когда сердился. А я ночью потихоньку убегал из спальни в общежитии и относил ему коробки сардин из моих припасов. Он поджаривал сардины прямо в коробке своим дыханием. Он любил их есть горячими.

— Это было взаправду?

— Нет, конечно, нет, но сейчас мне кажется, будто все так и было. Как-то я лежал в общежитии в нашей спальне — накрылся простыней и плакал, потому что это была первая неделя семестра и до каникул было еще двенадцать бесконечно долгих недель и я боялся… всего боялся. Стояла зима, и вдруг я увидел, как окно в моей комнате затуманилось. Я протер стекло пальцами и посмотрел вниз. А там был дракон — он лежал на мокрой черной улице, будто крокодил в ручье. Раньше он ведь никогда не покидал пустоши, потому что все были против него, — я думал, что и против меня тоже. Полицейские даже держали в шкафу винтовки, чтобы пристрелить дракона, если он появится в городе. И однако же, вот он лежал внизу — лежал совсем тихо, и такие большие теплые клубы пара поднимались ко мне от его дыхания. Понимаешь, он услышал, что в школе снова начались занятия, и знал, что я одинок и несчастен. Он был куда умнее любой собаки, намного умнее Буллера.

— Ты мне сказки рассказываешь, — сказал Сэм.

— Нет, просто вспоминаю.

— А что случилось потом?

— Я подал ему тайный знак. Он означал: «Опасно. Уходи», — потому как я не был уверен, что дракон знал про полицейских и про винтовки.

— И он ушел?

— Да. Очень медленно. И все время оглядывался, точно не хотел оставлять меня. Но с тех пор я ни разу не испытывал страха и одиночества. Во всяком случае, если и испытывал, то редко. Я знал, что стоит мне подать сигнал, и дракон вылезет из своего логова на пустоши и придет мне на помощь. У нас с ним было много всяких условных сигналов, кодов, шифров…

— Как у шпионов, — сказал Сэм.

— Да, — с чувством разочарования подтвердил Кэсл, — наверное. Как у шпионов.

Кэсл вспомнил, как он однажды нарисовал карту пустоши, на которой отметил все траншеи и потайные ходы, скрытые папоротниками. Он ведь тоже действовал тогда точно шпион.

— Пора домой, — сказал он. — А то твоя мама станет волноваться…

— Нет, не станет. Я ведь с тобой. Я хочу посмотреть пещеру дракона.

— На самом-то деле дракона ведь не было.

— Но ты же до конца не уверен, правда?

Кэсл с трудом нашел старую траншею. Пещера, где жил дракон, заросла кустами куманики. Продираясь сквозь них, Кэсл зацепил ногой ржавую банку, и она взлетела в воздух.

— Вот видишь, — сказал Сэм, — ты же приносил ему поесть. — Он продрался сквозь кусты, но ни дракона, ни скелета его не обнаружил. — Наверное, полиция все же расправилась с ним, — сказал Сэм. И поднял банку.

— Так это из-под табака, — сказал он, — не из-под сардин.

В ту ночь, лежа в постели, Кэсл спросил Сару:

— Ты в