...И дай умереть другим - Фридрих Незнанский

– Ага. Нормальная работа: русских путан в рабство не продавали. В этой официальной части тоже были всякие махинации типа – платили вдвое меньше, чем установлено их законодательством, селили в казармах по три квадрата на человека, но наши в основном не жаловались. Приехали, немного подзаработали и уехали. Но главная статья дохода – это немецкое гражданство, которое за определенную сумму можно было получить очень быстро, не будучи малолетним узником концлагеря, не имея родственников в Германии и прочих льгот. Предприятие собирались расширять, но это почему-то встретило некоторое противодействие со стороны московских чиновников. Возможно, часть наличности Штайн собирался использовать в качестве взяток.

– Значит, Решетов пригласил Штайна в «Олимпию», куда тот, возможно для конспирации, пришел с проституткой, но вместо курьера с чемоданом денег Штайна в номере навещает Дырокол со сломанным пистолетом.

– Кстати, – снова вклинился Грязнов, выковыривая кусочек мяса чуть ли не из зуба мудрости, – Улыбабов клятвенно заверил, что к убийству Штайна не имеет никакого отношения, мотивируя это тем, что не стал бы пачкать свою территорию. Поскольку Дырокол мертв, придется поверить Улыбабову и принять версию, что Дырокола Решетов нанял лично, в обход руководства группировки… Вздрогнем, что ли?

Стаканы снова соединились в дружеском звоне. И спустя несколько секунд все трое захрустели свежими огурчиками.

Некоторое время умиротворенно молчали, прислушиваясь к ощущениям.

– Короче, – наконец выговорил Турецкий. – Решетов избавился от партнера и заграбастал его долю. Мы, как он и рассчитывал, гоняемся за Рыбаком, а он, еще как бы невзначай, подсовывает нам мотив убийства! Ну и хитер, мерзавец, ничего не скажешь… И все бы хорошо, но Рыбак не ловится, и Решетов начинает волноваться, а тут еще Катанян пьянствует с кем попало, приходится и его убирать. Но тут он почему-то использует не привычный бандитский канал, а привлекает Бруталиса, которому жутко хочется поиграть за сборную, а Катанян не приглашает. Потом возникают проблемы и с Бруталисом – новый главный тренер сборной тоже не желает его брать, а тут еще мы подобрались слишком близко. В общем, пришлось заказать и Бруталиса.

– А потом пришла Наташа Гримм, – напомнил Грязнов, снова наполнив стаканы, – и развалила их халабуду вдребезги.

– Это она случайно, – как бы защищая незадачливую журналистку, заметил Турецкий. – О Решетове и о сути аферы с телевидением она вообще не знала. Просто у нее были большие планы на Штайна, сложившиеся в основном после ознакомления с его финансовыми документами. Он и сам кое-что сболтнул, а она еще прознала о его делах с неизвестным немцем, который на паритетных началах со Штайном организовал некий фонд. Она также знала, что в Москву он приехал по делам этого фонда, и естественно предположила, что убийство как-то с этим связано. Дальше все просто. Пользуясь служебным положением, Наташа пытается сблизиться со мной, гм, чтобы узнать, кто и за что убил ее бывшего любовника, и главное – возможно побольше узнать о неизвестном немце или о фонде, который в России. Но чем дальше продвигается расследование, тем меньше у нее надежд что-то выведать.

– Потому что Генпрокуратура – не продается! – неожиданным нетвердым дискантом выкрикнул Сикорский, чем вызвал изумленные взгляды старших товарищей.

– На штайновских партнеров и его предприятия мы так и не вышли. И тут я сам, по собственной глупой инициативе, ляпнул ей о DT3, таким образом она вычислила Литтмарка. А после, убаюкав в своей постели его бухгалтера, выяснила подробности и о фонде. На подходах к Литтмарку, которого Наташа надеялась уговорить поделить с ней долю Штайна, она стала свидетелем его участия в убийстве Бруталиса.

Но в это время Литтмарка уже вел Реддвей, естественно заметивший интерес к нему Наташи. А потом появился и я…

– В общем, все умерли, – подытожил Грязнов, – только сыск бессмертен, за что и предлагаю выпить. А потом устроить салют… Кстати, – вдруг остановился он, – никак не пойму, где Рыбак взял деньги, если бабки покойного Патрушева он вернул его жене. А я так рассчитывал, что он на них проколется. – Грязнов с жалостью покачал головой, и Турецкий понял, что Слава в отличие от него еще полностью погружен в это дело, еще совершенно не остыл.

Это была отличительная черта Турецкого как профессионала: он всегда довольно быстро абстрагировался от недавних своих дел, и они больше не портили ему нервы. А может, это просто было качество молодого еще и здорового мужчины. Жизнь прекрасна, черт возьми, и не только на дне стакана!

– А вот бабки-то твой Рыбак взял у Кирсанова, – сказал он. – Просто ограбил его, и все.

– А что, Рыбак сам тебе сказал об этом? На допросе?! Вот простофиля, – ужаснулся Слава.

– Да нет, конечно. Я догадался, – скромно уточнил Турецкий. – И взял Кирсанова на понт. Тот ведь по здравом размышлении никому об этом не сказал. А сейчас ему это тем паче не надо.

– И как Кирсанов тебе это объяснил?

– Сказал, что не хотел портить свой незамутненный образ политического деятеля и будущего футбольного функционера.

– Ясное дело, – хмыкнул Грязнов. – Такие персонажи грабят только сами, обратный вариант портит их имидж. И как было дело? Неужели Рыбак к нему в гостиницу «Россия» залез?! – Похоже, Грязнов был свято убежден, что Рыбак, как человек-амфибия, способен абсолютно на все.

– Зачем такие сложности, – снисходительно улыбнулся Турецкий. – Все гораздо проще. Кирсанов крутит свои дела с Аникор-банком. У него там есть небольшой офис. Вернее, просто кабинет. Об этом очень мало кто знает. Но Рыбак как раз был в числе компетентных граждан. И он приехал к Кирсанову за помощью, поскольку полагал, что может на него рассчитывать. Но все вышло не так, как предполагал Рыбак. Кирсанов дико испугался и хотел уже было его заложить. Тогда, как я представляю, Рыбак оперативно срубил фишку: он скачал из кирсановского компьютера кое-какую информацию, которая стала его страховкой от доноса Кирсанова. У Рыбака, скорей всего, появился на него компромат. А еще он отобрал у Президента Коми пиджак, в котором по очередной счастливой для него случайности были деньги – весьма приличная сумма, а по несчастливой – мобильник.

Грязнов буквально застонал, схватившись за голову:

– Так вот по чьему сотовому телефону его в общаге на Сущевском валу вычисляли! Да… И наверняка после такой радушной встречи Рыбак стал подозревать в Кирсанове своего злого гения, – догадался Грязнов.

– Ну конечно. Я и сам топал по этой дорожке до поры до времени. А дальше было так. Рыбак отвалил, а Кирсанов освободился от скотча, которым его тот спеленал, и сделал вид, что его в кабинете не было, когда туда ворвался грабитель и украл его пиджак с телефоном. Подняли тревогу. Отсюда родился миф о великом медвежатнике Рыбаке.

– Ну и черт с ними со всеми. Итак, салют!

– Из рогаток?

– Из винтовок. – Грязнов с заговорщическим видом извлек из багажника своей «Нивы» толстенный кожаный чехол, в котором покоились ровно три винтовки с навинченными над стволом большими баллонами с краской. И завопил во всю силу легких: – Пейнтбол, пацаны!!! Уток, которых не сезон стрелять, будем метить!