Охота на дьявола - Керри Манискалко

– Так что? – спросила я. – Какое остроумное изречение ты сейчас сочиняешь?

– Прошу прощения, дорогая Уодсворт. – Он подался назад, держа руку у сердца. – Я представлял вывеску на двери нашего агентства.

Я прищурилась.

– И?

– Пытался придумать, как его назвать.

Его тон был достаточно невинным, чтобы почуять неладное. Я ущипнула себя за переносицу. Я потихоньку превращалась в своего дядю.

– Пожалуйста. Пожалуйста, больше не предлагай комбинацию из наших имен. Никто не воспримет нас всерьез, если мы назовемся «Агентство Крессуорт».

Его глаза сверкнули озорством. Как раз этих слов он от меня и ждал, чтобы получить идеальный повод открыть свои намерения. Я ждала, затаив дыхание.

– Тогда что ты думаешь о «Кресуэлл и Кресуэлл»?

Его голос звучал обычно, но выражение лица уже изменилось. Он держал алый бриллиант, не отводя от меня глаз, как всегда высматривая малейшее колебание. Как будто он не был целиком моим.

– Одри Роуз, ты выйдешь за меня замуж?

Я оглядела комнату, ища опрокинутые бутылки или признаки крепких напитков.

– Я думала, что согласилась сто лет назад, – ответила я. – Это ты снял кольцо с моего пальца. Мне оно нравится на своем месте.

Он покачал головой.

– До меня дошло, что я никогда не просил тебя как следует. И потом эта катастрофа в церкви… – Он запнулся, глядя на кольцо. – Если ты передумаешь брать мою фамилию, я не возражаю. Я просто хочу тебя. Навсегда.

– Я твоя. – Я коснулась его губ, и у меня заколотилось сердце, когда он игриво прикусил мой палец. – Разве мало того, что за прошлый год мы набрались самых счастливых воспоминаний? Путешествовали и жили как муж и жена во всех смыслах этих слов?

– Мне это нравится. А если ты переберешь вина и будешь танцевать непристойные танцы, я умру очень счастливым.

Его бесстыдный рот растянулся в широкой улыбке. Он соскользнул с кровати и опустился на одно колено. С беззащитным выражением лица он опять протянул мне кольцо с алым бриллиантом. Сэр Исаак Мявтон, который до сих пор терпел нашу возню на кровати, махнул хвостом и спрыгнул на пол. Бросив на нас раздраженный взгляд, он выскочил за дверь. Наверное, решил, что с него достаточно признаний в любви.

– Одри Роуз Уодсворт, любовь моего сердца и души, я желаю провести с тобой вечность. Если ты примешь меня. Окажешь ли ты величайшую честь…

Я обняла его за шею и, коснувшись губами его губ, прошептала:

– Да. Миллион раз да, Томас Кресуэлл. Я хочу провести вечность в приключениях с тобой.

Загородный дом Кресуэллов

остров Уайт, Англия

Год спустя

Мы с Томасом бок о бок ждали в Блэкстоун-Мэноре момента, когда солнце окрасится в предзакатный цвет. Оно стало сонно-розовым – того томного оттенка, который постепенно переходит в темноту. Последние два месяца Томас каждый вечер составлял график изменения цветов на небе, отслеживая все оттенки мандаринового и розового, просчитывая до минуты, сколько они держатся, прежде чем потемнеть до фиолетовой черноты ночи.

Волны бились о берег, скалистые утесы окутывал туман, напоминавший мне призраков. Может, это нашим матерям удалось перекинуть мост через пропасть между жизнью и смертью? Но они точно обе присутствуют в моем кольце и медальоне в форме сердца.

Услышав громкое сопение, я с трудом подавила усмешку. Я предполагала, что миссис Харви будет рыдать в платок, но не ожидала, что тетушка разревется в объятиях Лизы.

Я встретилась взглядом с отцом – его глаза светились радостью. Рядом с ним сидел дядя, стараясь не обращать внимания на Сэра Исаака, умостившегося у него на коленях. Если бы я не знала его так хорошо, то поверила бы в пару слезинок, скатившихся по его щекам. Дачиана с Иляной сидели вместе, их платья сверкали в заходящем солнце, словно присыпанные волшебной пыльцой. Миссис Харви и Ной рядом с ними промокали платочками глаза.

Самым неожиданным гостем был отец Томаса. Герцог сидел с моей бабушкой и слегка кивнул нам. Этот жест вселил надежду на то, что в будущем отношения с ним начнут налаживаться. В конце концов, мы с Томасом окружены самыми дорогими людьми – скромная церемония, пронизанная любовью.

Томас, зажав в руке карманные часы, не сводил глаз с медленно опускающегося солнца. По дорожке с важным видом прошествовал павлин, покачивая головой в такт ударам моего сердца. Я улыбнулась. Неудивительно – птица была идеей Томаса. Он перевел взгляд на меня, и выражение его лица смягчилось.

– Готова, Уодсворт? Пора.

Я вдохнула соленый аромат моря.

– Наконец-то.

Я взяла его руку без перчатки, и мое сердце затрепетало, как птица в клетке, когда он улыбнулся мне в ответ. В памяти промелькнули все наши общие воспоминания. От момента, когда я впервые увидела его, сбегающего по ступенькам в лабораторию дяди, и до того, когда мы впервые занимались любовью, и каждую секунду между нашим первым приключением и сегодняшним днем. У меня перехватило дыхание при виде Томаса, прямо как тогда.

Он был в превосходном черном костюме с узорами цвета шампанского на манжетах и воротнике в тон моему платью. Мои короткие рукава трепетали на морском бризе. Томас медленно осмотрел меня, немного задержавшись на вырезе в форме сердца, и я вспыхнула.

На этот раз я надела платье собственного дизайна – я выбрала белоснежное, граничащее с морозно-голубым. Оно напоминало мне ледник, освещенный солнцем. Лиф был скроен в виде золотой бабочки, широко раскинувшей крылья.

Изящные золотистые и цвета шампанского аппликации спускались тонким побегами от талии и исчезали в льдисто-белых слоях юбок. Низ платья мне особенно нравился – те же аппликации цвета шампанского собирались у самого края и растворялись в мелких узорах. Наряд был поистине божественным.

Мы стояли лицом друг к другу с одинаковым, как я полагала, взволнованным выражением, а солнце медленно опускалось за горизонт, бросая на мое платье еще более яркие отблески цвета золота и шампанского. Наконец час настал.

На этот раз приглашенный нами священник был более чем рад произнести свои слова:

– А теперь обменяйтесь клятвами.

Сделав глубокий вдох, Томас с искренней и милой улыбкой шагнул ближе. Поразительно, как после пары лет исследования мира и всех изгибов наших тел он все еще мог выглядеть таким застенчивым, таким счастливым и сияющим любовью.