Роковое совпадение - Джоди Пиколт

По крайней мере, присяжные слушают. Некоторые даже настолько осмелели, что бросают на меня косые взгляды. Я примеряю на себя роль — нечто среднее между Кающейся грешницей и Убитой горем.

— Доктор, когда вы последний раз видели миссис Фрост?

— Неделю назад. — О’Брайен дружески мне улыбается. — Сейчас она чувствует себе более способной защитить своего сына, но сознает, что средства, которыми она этого добилась, — незаконные. Если откровенно, она испытывает раскаяние за свои поступки.

— Миссис Фрост продолжает страдать от посттравматического стрессового расстройства?

— Посттравматическое расстройство — это не ветрянка, и его можно лечить бесконечно. Однако, на мой взгляд, на данный момент она отдает отчет в своих мыслях и поступках и может себя контролировать. Мне кажется, после адекватной амбулаторной терапии она сможет функционировать вполне нормально.

Эта ложь стоила Фишеру, а следовательно и мне, две тысячи долларов. Но оно того стоило: некоторые присяжные уже кивают. Возможно, честности придается слишком большое значение. На самом деле бесценно умение вычленить из потока лжи то, что человек больше всего хочет услышать.

У Натаниэля болят ноги, большие пальцы мерзнут даже в сапогах. Варежки остались в игровой комнате, поэтому кончики пальцев на руках покраснели, даже несмотря на то что он засунул руки в карманы куртки. Он считает вслух — просто для того, чтобы чем-то заняться, — и цифры зависают перед ним клубами в холодном воздухе.

Не придумав ничего лучшего, он перелазит через заграждение и выбегает на середину дороги. Приближается автобус, он сигналит, когда приходится вильнуть в сторону.

Натаниэль расставляет руки в стороны, чтобы не упасть, и шагает по тонкой пунктирной линии, как по канату.

— Доктор О’Брайен, — начинает Квентин Браун. — Как вы считаете, миссис Фрост в настоящий момент полагает, что может защитить своего сына?

— Да.

— В таком случае кому следующему она приставит к голове пистолет?

Психиатр ерзает на стуле.

— Не думаю, что она пойдет на такие крайние меры.

Прокурор задумчиво закусывает губу:

— Может быть, не сейчас. А скажем, через два месяца… или через два года? Какой-то ребенок на площадке станет угрожать ее сыну. Или не так посмотрит учитель. Неужели она до конца жизни будет строить из себя Грязного Гарри?

О’Брайен изумленно приподнимает бровь:

— Мистер Браун, мы обсуждаем не ситуацию, когда на ее сына не так посмотрели. Он подвергся сексуальному насилию. Она верила и ничуть в этом не сомневалась, что знает, кто это сделал. Насколько я понимаю, человек, который в конечном итоге оказался настоящим насильником, умер от естественных причин, поэтому так называемая вендетта, безусловно, для нее уже не имеет смысла.

— Доктор, вы читали заключение окружного психиатра. Правда ли то, что вы пришли к совершенно противоположному выводу касательно душевного состояния миссис Фрост? Он не только признал ее вменяемой и правомочной предстать перед судом, но также полагал, что она была совершенно вменяемой в момент совершения убийства.

— Да, доктор Сорроу пришел именно к такому заключению. Но это его первый опыт оценки душевного состояния для суда. Я же более сорока лет выступаю в роли судебного психиатра.

— И ваши показания недешевы, не так ли? — продолжает Браун. — Защита заплатила вам за то, чтобы вы сегодня свидетельствовали в суде?

— Мой обычный гонорар — две тысячи долларов в день плюс накладные расходы, — отвечает О’Брайен, пожимая плечами.

В глубине зала раздается шумок.

— Доктор, по-моему, вы выразились «наконец сломалась». Я правильно процитировал?

— Это, разумеется, не медицинский термин, но в разговоре я бы описал это именно так.

— Она сломалась до того или после того, как поехала в оружейный магазин? — спрашивает Браун.

— Это явно был поступок, продиктованный продолжительными отклонениями психики…

— Она сломалась до того или после того, как зарядила девятимиллиметровый полуавтоматический пистолет шестью патронами?

— Как я уже говорил ранее…

— Она сломалась до того или после того, как обошла металлоискатель, прекрасно зная, что пристав не станет ее обыскивать?

— Мистер Браун…

— И, доктор, она сломалась до того или после того, как очень точно прицелилась в одного-единственного человека в переполненном зале суда?

О’Брайен поджимает губы:

— Как я уже говорил суду, в тот момент миссис Фрост не отвечала за свои поступки. Она не могла не выстрелить, как не могла перестать дышать.

— Однако ей точно удалось заставить перестать дышать другого человека, не так ли? — Браун направляется через зал к присяжным. — Вы же специалист по ПТСР — посттравматическим стрессовым расстройствам, верно?

— Меня считают знатоком в этой области, да.

— И ПТСР вызывает какое-то травмирующее событие?

— Совершенно верно.

— Вы познакомились с миссис Фрост после смерти отца Шишинского?

— Да.

— И вы полагаете, — продолжает Браун, — что именно изнасилование сына миссис Фрост и вызвало у нее ПТСР?

— Да.

— А почему вы считаете, что не убийство священника?

— Возможно, — допускает О’Брайен. — Одна травма накладывается на вторую.

— Верно ли, что ветераны Вьетнама всю жизнь страдают от ПТСР? Что даже спустя тридцать лет эти люди все еще кричат по ночам от кошмаров?

— Да.

— Следовательно, вы не можете с научной точностью заверить присяжных, что подсудимая излечилась от заболевания, которое — по вашим словам — сломало ее?

В глубине зала ропот еще сильнее. Я смотрю прямо перед собой.

— Сомневаюсь, что миссис Фрост когда-либо совершенно сотрет из памяти события последних нескольких месяцев, — дипломатично отвечает О’Брайен. — Однако, исходя из личного опыта, могу сказать, что она не представляет опасности ни сейчас… и не будет представлять ее в будущем.

— С другой стороны, доктор, — гнет свое Браун, — вы же не Господь Бог.

— Простите! — кричит знакомый голос.

Моника отталкивает преградившего ей дорогу пристава и бежит по центральному проходу. Одна. Останавливается рядом с Калебом.

— Натаниэль пропал! — рыдает она.

Судья объявляет перерыв, и все приставы из зала суда отправляются искать Натаниэля. Патрик звонит шерифу округа и в полицию штата. Фишер вызывается усмирить обезумевшую прессу, которая учуяла новую сенсацию.

Я не могу никуда идти, потому что на мне этот чертов электронный браслет.