Кардонийская рулетка - Вадим Панов

— Да.

Второй пилот летал с Драмаром пять лет, расставаться было жаль, но Накордо понимал, что у каждого свое небо и глупо удерживать хорошего летчика там, где ему плохо. Чебер попробовал стать разведчиком, у него не получилось, значит, Чебер должен уйти.

— Не обижаешься?

— Нет.

— Коммандер, подлетаем к точке «Полдень», — доложил астролог.

— Общая тревога! — громко объявил Накордо и услышал топот башмаков: свободные от вахты офицеры бросились к пулеметам. На всякий случай, разумеется, — не принять меры предосторожности коммандер не имел права.

«Осматривать» цели предполагалось издалека. Драмар прекрасно понимал всю глупость подобного подхода, но переубедить начальство не смог: адмирал Даркадо хотел, чтобы первый дальний паровинг обязательно вернулся из своего первого дальнего похода, и распорядился не рисковать. Удаленный облет на максимально возможной для наблюдения высоте — вот что ожидало разведчик ков согласно инструкции. Однако первый же брошенный на базу взгляд вызвал изумленное восклицание:

— Она пустая!

И тут же последовало подтверждение от Чебера:

— База покинута, коммандер. — Пауза. — Это невозможно.

День в разгаре, от военных должно рябить в глазах, но среди построек не видно ни души. Нет машин, нет приписанного к точке «Полдень» импакто, и приотского знамени на флагштоке — тоже нет. Пусто, как в Пустоте.

— Ты что-нибудь понимаешь?

— Нет, — негромко ответил Драмар и повернул штурвал, уверенно направляя паровинг к базе. — Посмотрим вблизи.

в которой Арбедалочик интересуется и сам становится объектом интереса, Бабарский поражает напором, Бедокур ужасает Мерсу, Хасина теряется, а Дагомаро выслушивает откровения

Самой легкомысленной планетой Ожерелья заслуженно считалась Андана — царство карнавалов, театров и пышных празднеств, которые привлекали тысячи людей со всего Герметикона. Андана диктовала моду на одежду, внешность и даже образ жизни. Андана генерировала тенденции и сама определяла границы вседозволенности. Она служила маяком для всех, кто жаждал жить красиво, и никто не удивлялся тому, что именно на Андане рождались лучшие художники, скульпторы, архитекторы, музыканты, поэты, ювелиры и портные. Необязательно в буквальном смысле, но огранить талант при помощи взыскательных ценителей считалось делом обязательным.

Веселый нрав анданийцев, их дружелюбие и тяга к беззаботной жизни вошли во множество поговорок, и, возможно, именно они помогли спастись общине мриагеров: то ли ортодоксов, твердо следующих заповедям первых олгеменических текстов, то ли еретиков, извративших святое учение до полной неузнаваемости. Как бы там ни было, появившиеся еще при Первых Царях мриагеры подверглись гонениям во всех мирах Ожерелья, были стерты, позабыты и уцелели лишь благодаря покровительству анданийских даров, ценивших странных сектантов за высочайшее ювелирное искусство.

Терпимость Этой Эпохи позволила мриагерам выйти за пределы Анданы и вновь расселиться по мирам Герметикона, организуя свои знаменитые, полностью скрытые от посторонних глаз консорции. Не везде их ждали, не везде гарантировали безопасность, однако постепенно, шаг за шагом, кварталы странных ювелиров появились во всех крупнейших сферопортах Герметикона и во многих городах. Именно кварталы — мриагеры всегда покупали несколько домов, формируя замкнутый периметр, настоящую крепость, ощетинившуюся вывесками ювелирных лавок.

В которых продавали и покупали не только золото и драгоценные камни.

— Мессер! Я — ауслег Дите Благ. — Встретивший Помпилио старик свел перед собой ладони — мриагеры никогда не здоровались за руку — и поклонился. — Ваш визит — большая честь для нас.

Ауслег — верховный толкователь священных текстов — возглавлял консорцию и выходил лишь к самым важным гостям.

— Ты знал, что я не пройду мимо, — хмыкнул адиген. — Точнее, не проеду.

Валентин подкатил кресло к столику, а Благ, выдержав короткую паузу, расположился напротив. Так же, как и адиген, старик предпочитал традиционное одеяние, но в отличие от Помпилио, выбравшего расшитый золотом месвар из каберского шелка, ауслег был облачен в серый, грубой ткани хитон, перехваченный потертым поясом, и простенькие сандалии на деревянной подошве. Длинные седые волосы лидер мриагеров вязал в хвост, когда-то пышный, а теперь уныло тощий, зато брови удались: по-стариковски густые, с торчащими во все стороны волосиками, во время разговора они заслужили от Помпилио целых трех недоуменных взглядов. Единственным дозволенным Благу украшением была татуировка на правой щеке: три солнца, связанных копьем Гермеса Трисмегиста, которого мриагеры почитали Первым Пророком.

Убранство ювелирной лавки было таким же скромным, как и одежда старика: простой деревянный стол, два стула, тусклый светильник, не освещающий, а превращающий тьму в полумрак. Никаких стеклянных витрин с товаром, никаких прилавков: мриагеры не доверяли клиентам сложный и деликатный процесс выбора, они…

— Мы знаем, что вам нужно, мессер.

— Ты слышал, Теодор? — рассмеялся адиген. — У тебя появились конкуренты: они тоже знают, что мне нужно.

Слуга ответил скупой улыбкой.

Дите Благ тоже улыбнулся, едва заметно пошевелил пальцами, и в комнате возник, во всяком случае, именно так показалось гостям, облаченный в черное мужчина. В руках он держал накрытый платком поднос.

— Синьорина Кажани любит жемчуг, — продолжил старик. — В ее коллекции представлены украшения со всех концов Герметикона, но такого, даю слово, у нее еще нет. Гарнитур «Розовый Банир».

Мужчина поставил ношу перед Помпилио, убрал платок, и взору адигена открылся удивительной красоты комплект из крупных и розовых, согласно названию, жемчужин. Слева каким-то чудом возникла настольная лампа, однако включать ее дер Даген Тур не стал, ему дополнительный свет не требовался.

— Такого комплекта нет даже у супруги барона Здучика. — Ауслег позволил себе короткий смешок. — А уж она, поверьте, мессер, в драгоценностях разбирается.

Ожерелье, браслет, серьги, два кольца… Розовое прекрасно смотрелось на черном бархате, и не было никаких сомнений в том, что на смуглой коже певицы жемчуг будет выглядеть столь же великолепно.

— Пусть завернут.

— Да, мессер.

— Теодор!

Валентин и мужчина в черном вышли из комнаты, их сменил розовощекий юноша в скромном и тоже черном одеянии, который быстро накрыл к чаю — алкоголь и кофе мриагеры не употребляли.

— Аромат кажется знакомым.

— Это белый чилькатский чай, — неспешно ответил Дите Благ. — Он идеально подходит для серьезной беседы, мессер.

Юноша исчез, и это позволило Помпилио приступить к делам:

— Абедалоф Арбедалочик.