Дюна. Батлерианский джихад - Кевин Андерсон

Что-то ворча себе под нос, несколько монахов последовали за Иблисом вверх по широким ступенькам. Однако как только он дошел до сводчатой арки входа, дорогу ему преградил еще один широкоплечий монах. Мышцы его толстых рук и груди превратились в жир, а глаза тускло смотрели сквозь щелочки заплывших салом глазниц.

Иблис заговорил с ним ласковым убеждающим тоном:

– Я уважаю знания, усвоенные когитором. Я не стану попусту занимать его время.

Скептически нахмурившись, монах поправил белый стихарь и произнес:

– Ты ведешь себя довольно дерзко, и когитору будет любопытно выслушать твои вопросы.

Проверив, нет ли у посетителя оружия, монах продолжил:

– Меня зовут Аким. Иди за мной.

Великан повел Иблиса по узкому каменному коридору и вывел на крутую винтовую лестницу. Пока они шли, Иблис сказал:

– Я был здесь раньше, мы преследовали бежавших рабов…

– Экло помнит об этом, – перебил гостя Аким.

Они пришли на самый верх, в маленькую круглую комнату, находившуюся в венце башни. Плексигласовый контейнер с головным мозгом когитора стоял на алтарной подставке у окна. За окном завывал ветер, крутя туманные завихрения. Окно подсвечивалось мерцающим небесно-голубым светом. Оставив другого монаха за дверью, Аким подошел к прозрачной емкости с мозгом и какое-то время молча постоял, почтительно на нее глядя. Сунув руку в один из своих потайных карманов, Аким дрожащими пальцами извлек оттуда свернутую полоску бумаги, пропитанную черным порошком. Монах положил полоску в рот и подождал, когда она растворится. Глаза его закатились, словно Аким впал в экстаз.

– Семута, – сказал он Иблису, – это вещество, которое получается при сжигании элаккского дерева, которое доставляют сюда контрабандой. Это вещество помогает мне исполнять мой долг. – Сохраняя на лице выражение полнейшей безмятежности, он положил обе руки на гладкую крышку емкости и произнес ритуальную фразу: – Я ничего не понимаю.

Оголенный мозг в голубоватой электрожидкости начал пульсировать, ожидая продолжения контакта.

С благостной улыбкой монах сделал глубокий вдох и просунул пальцы сквозь отверстие в крышке емкости, погрузив их в питательную жидкость. Вязкая среда, в которую был погружен мозг, впиталась в поры и начала действовать на нервные окончания. Выражение лица Акима изменилось, и он заговорил.

– Экло хочет знать, почему ты не задал свой вопрос в прошлый раз, когда был здесь.

Иблис не знал, к кому ему обращаться – к медиуму или непосредственно к когитору, поэтому он решил смотреть в пространство между ними.

– В то время я не понимал, что в этой жизни является важным и значительным. Теперь у меня появился вопрос, ответ на который мне очень хотелось бы узнать от тебя. Никто другой не сможет дать объективного и непредвзятого ответа.

– Не бывает суждений или мнений, которые были бы полностью объективными. – Великан монах говорил ровным бесстрастным тоном. – В мире не существует ничего абсолютного.

– Ты менее всех связан какими-либо условностями, поэтому я и обращаюсь к тебе.

Алтарная подставка сдвинулась с места и покатилась по невидимым рельсам к другому окну. Монах, не вынимая руку из жидкости, последовал за когитором.

– Задавай свой вопрос.

– Я всю жизнь работал, сохраняя верность кимекам и мыслящим машинам, – начал Иблис, тщательно подбирая слова. – Но недавно я получил письмо, в котором сказано, что на Земле, возможно, существуют группы сопротивления. Я хочу знать, можно ли верить такому сообщению. Существуют ли на Земле люди, которые хотят сбросить иго нынешних правителей и обрести свободу?

Наступил момент, когда монах уставился в пространство невидящим взглядом и застыл в молчании. Был ли это эффект семуты или монах испытывал мощное воздействие со стороны философствующего мозга, Гинджо не понял. Иблис надеялся, что мозг не станет размышлять слишком долго. Наконец Аким произнес звучным глубоким голосом:

– Нет ничего невозможного.

Иблис попытался задать вопрос несколькими различными способами, искусно перестраивая фразы и выбирая другие слова. Он не хотел открывать, зачем ему надо знать о существовании подпольных ячеек – для того ли, чтобы уничтожить их, или для того, чтобы присоединиться к ним. Однако каждый раз Иблис получал один и тот же загадочный ответ.

Собрав все свое мужество, он все же решился:

– Если такая широко разветвленная тайная организация существует, то есть ли у нее шансы на успех? Можно ли на деле положить конец владычеству мыслящих машин?

На этот раз когитор думал намного дольше, словно сравнивая значение разных факторов, влияющих на исход. Когда из уст одетого в темную накидку монаха прозвучал тот же ответ, произнесенный более зловещим тоном, создалось такое впечатление, что в ответе содержится более глубокое значение.

– Нет ничего невозможного.

После этих слов монах Аким извлек руку из емкости с мозгом Экло, говоря этим, что аудиенция окончена. Иблис низко поклонился и рассыпался в благодарностях. Выходя из монастыря, он почувствовал, что мысли его пришли в полное смятение.

Спускаясь верхом на муле по крутой горной тропинке, испуганный, но воодушевленный надсмотрщик за рабами решил, что пойдет другим путем, если не сумеет найти членов группы сопротивления.

Он поищет подходящих людей в преданных ему командах рабов и сам создаст ячейку сопротивления.

Конфликт, продолжающийся слишком долго, имеет тенденцию затягиваться навечно и очень легко выходит из-под контроля.

Тлалок. «Время титанов»

– Спустя тысячу лет нас осталось всего пятеро.

Оставшиеся в живых титаны редко собирались вместе, особенно на Земле, где за ними постоянно и очень пристально следил Омниус. Но генерал Агамемнон пришел в такую ярость из-за поражения на Гьеди Первой и гибели своего друга и верного союзника, что перестал думать о всемирном разуме.

Сейчас у него были иные приоритеты.

– Хретгиры изобрели новое оружие, которое с успехом применили против нас со столь сокрушительными последствиями, – сказал Агамемнон.

Титаны собрались в камере текущего ремонта и профилактики, расставив емкости со своими мозгами на подставки. Суровым тоном Агамемнон приказал Аяксу, Юноне, Ксерксу и Данте отсоединиться от своих подвижных тел. Страсти могли разыграться, а индивидуальные импульсивные действия трудно контролировать, обладая мощным боевым корпусом, когда проводники нервных разрядов могли превратить любой порыв в немедленное разрушительное действие. Агамемнон доверял своему умению сдерживать гнев, но остальные титаны – особенно Аякс – сначала рушили, а уже потом начинали думать.

– Произведя тщательное расследование и анализ происшедшего, мы поняли, что убийца Барбароссы явилась с Россака и что люди дикого типа называют ее колдуньей, – заговорил Данте. – На Россаке обитает множество колдуний. Так называют женщин, обладающих чрезвычайно сильными телепатическими способностями.