Мудрость толпы - Джо Аберкромби

Взгляд Орсо переместился к последней группе несчастных, которых гнал к скамье подсудимых капитан Броуд, – и он поневоле выпрямился.

Большинство пленников старались выглядеть скромно. Этого было нетрудно добиться, проведя несколько дней на скудной пище и без мытья в каком-нибудь стылом углу Агрионта, поспешно превращенного в тюрьму. Однако женщина, выступавшая последней в этом трио, явно стремилась к противоположному эффекту. Она была разодета, словно для летнего турнира в расцвет старого режима, – сплошь пышный рыжий парик, драматические черные шелка и трепещущая грудь.

– Селеста дан Хайген, – пробормотал Орсо.

Он знал, что эта женщина отнюдь не глупа. Так почему же она оделась, словно собираясь исполнять роль злодея в этой конкретной пантомиме? Она сидела на скамье подсудимых, горделиво выпрямившись и бросая вызов оскорбительным выкрикам, свисту и непристойным замечаниям, сыпавшимся с галерей для публики, однако под ее слишком густым слоем румян проступала восковая бледность. Селеста взглянула на Судью, и заводила этого безумного цирка ухмыльнулась ей в ответ, задирая грязные ноги на Высокий стол и кивая обвинителю, чтобы тот принимался за свою праведную работу.

– Хенрик Йост! – взревел Суорбрек, обращаясь к первому пленнику, дородному человеку с двойным подбородком, в заплатанном жилете. – Вы обвиняетесь в ростовщичестве в особо крупных размерах, а также в участии в заговоре! Хотите ли вы что-нибудь сказать?

Тот поднялся со скамьи. Кажется, он был немного не в себе. Над его глазом набухал большой кровоподтек.

– Я признаю, что больше десяти лет служил старшим клерком по кредитованию в банкирском доме «Валинт и Балк»… – Свистки сверху. – Но это считалось уважаемым делом, самым что ни на есть почтенным! Я организовывал ссуды для достойных предприятий – фабрик и мануфактур по всему Миддерланду. Учреждений, которые давали работу множеству…

– Включая предприятия и учреждения, – прошипел Суорбрек, словно это была какая-то вершина черной магии, – принадлежавшие этой женщине, Селесте Хайген?

Хор презрительных возгласов. Кусок какого-то гнилого овоща прилетел сверху и разбился, разбрызгав сок по плиткам пола. Банкир воззрился на Селесту. Она тоже глядела на него, тяжело дыша сквозь раздувающиеся ноздри.

– Ну… да, но в те дни никто не считал это преступлением…

– Время – не защита от наказания! – прорычала Судья. – Виновен!

Йост хотел было что-то возразить, но Сарлби, перегнувшись через ограждение, ударил его по голове, заставив рухнуть обратно на сиденье. Суорбрек уже перешел к следующему обвиняемому, трепещущему человечку с ореолом стоящих дыбом волос и налитыми кровью глазами за треснувшими линзами.

– Пеатер Норлгорм, вы обвиняетесь в нелояльных высказываниях, роялистских симпатиях и участии в заговоре с целью поднятия бунта! Хотите ли вы что-нибудь сказать?

– Несомненно! – Человечек вскочил, потрясая зажатой в кулаке пачкой листов, исписанных торопливым почерком с обеих сторон. – Я могу предоставить железную защиту!

С галереи послышалось недовольное ворчание, когда он сдвинул глазные стекла на покрытую редкими прядями лысину и принялся перебирать свои разрозненные листки.

– Боюсь, мои записи несколько пострадали во время последнего обыска у меня в камере…

– Ты вроде бы сказал, что защита у тебя железная? – крикнул какой-то остряк с галереи, сопровождаемый смехом.

– Ага, вот!

Старик откашлялся, выпятил грудь и принялся читать свои заметки, нацарапанные на старой рубашке, декламируя с ораторскими подвываниями:

– Не сам ли Иувин, говоря с самнитами, сказал: «Правосудие – нечто большее, чем наказание, большее, чем месть»? Э-гм… – Он снова начал перебирать свои записи. Несколько листков выпало на пол. – И, кажется, Бьяловельд – нет, простите, минуточку… видимо, это был все же Вертурио… – сказал…

– Мы тут собрались не для гребаного урока истории! – рявкнула Судья, грохая кувалдой по столу. – Этот тоже виновен!

– Но я ведь только подошел к началу вступления…

Броуд вырвал из рук Норлгорма пачку записей и пихнул его на скамью, мимо которой тот промахнулся и шлепнулся на пол. Он сидел в окружении порхающих вокруг исписанных каракулями бумажных пакетов, свечных оберток и нотных листов.

– Селеста дан Хайген! – рявкнул Суорбрек.

Она поднялась с места. На ее ключицах проступали нездоровые красные пятна, но кулаки были стиснуты, словно у призового боксера, выходящего на ринг.

– Вы обвиняетесь в спекуляции, барышничестве, эксплуатации и участии в заговоре. – Как обычно, все пункты достаточно неопределенны, чтобы их можно было доказать или опровергнуть. – Хотите ли вы что-нибудь…

– Я хочу выступить с разоблачением! – выпалила Селеста, словно боясь упустить свой шанс высказаться. Она даже не позаботилась объявить о своей невиновности. В этом, возможно, она была права – невиновность обвиняемых в эти дни не имела для суда никакого значения.

Судья жадно облизнула губы.

– Прошу вас!

Из Селесты полились имена, словно вино из разбитой бочки. Имена всех, с кем она была знакома, хлестали сплошным бурливым потоком. Некоторых, как знал Орсо, уже казнили. По ее лицу заструились слезы, оставляя черные потеки краски вплоть до забрызганных слюной губ. Она обличала друзей, деловых партнеров, членов семьи. Борас Хайген, ее кузен, съежился на своем сиденье, дрожа от страха, – обычное зрелище, совершенно неудивительное в эти дни. Орсо довелось наблюдать на скамье подсудимых проявления храбрости и вдохновенного товарищества, и величественного достоинства. Но также он видел, как братья наговаривают на своих сестер, как жены обвиняют мужей, как родители отрекаются от детей.

Судья начинала понемногу хмуриться, нетерпеливо ерзая в своем кресле. Вот она скривила губу и потянулась за кувалдой…

– Савин Брок! Я обвиняю Савин Брок! – выкрикнула Селеста.

Орсо почувствовал, словно его кишки внезапно вывалились через задницу. И он был не единственным, на кого это имя так подействовало. Никто не издавал одобрительных криков, слышался лишь недоверчивый ропот. Представители бывшей знати смотрели мрачно: это была атака на их лидера, а значит, атака на них. Но в последнее время Савин добилась популярности и на другом конце социальной шкалы. Она кормила людей, одевала их, снабжала топливом в суровую зимнюю пору, в то время как сжигатели не приносили им ничего, кроме трупов.

Суорбрек озабоченно взглянул на Судью, но та с энтузиазмом замахала рукой, веля ему продолжать.

– В чем конкретно вы ее обвиняете?

– В спекулянтстве, барышничестве, ростовщичестве в крупнейших размерах! Общеизвестный факт – что она годами эксплуатировала рабочих Союза ради собственной выгоды! Что она действовала заодно со своим отцом, архилектором Глоктой! А также заодно с банкирами, гуркскими агентами и стирийскими шпионами! – Селеста подняла трясущийся палец и указала прямиком на Орсо. – И также факт, что она была в сговоре с королем!