Чумные истории - Энн Бенсон

— Я ждала вас, — сказала она, — но не знала, когда вы появитесь.

Алехандро, чей логический ум не желал поддаваться чарам, подумал, что не бывает подобных предвидений. Но вокруг стояла безмятежная тишина, сладко пахло жирной, плодородной землей, присутствие этой женщины странным образом успокаивало и согревало, и вдруг он ощутил в душе необычную ясность, и ему показалось, что никогда ему не было так хорошо со времен детства, и он поддался этому чувству. В этом странном заколдованном месте даже бабочки не порхали, будто бы медленно плыли в теплом, густом воздухе, поддерживаемые загадочной силой. Солнца не было видно, но повсюду царил яркий солнечный свет и стояли деревья, не отбрасывавшие тени. Не было никаких сломанных или засохших ветвей, всё казалось ярким и безупречным, кроме самой незнакомки, на чьем лице запечатлело свои следы время, но отметины годов казались не бременем для нее, а благодатью.

Вне границ этого чудесного места, за вратами из двух сросшихся дубов, нигде не было такой ясности, везде царил хаос.

— Вы приехали за лекарством, — сказала старуха. Он кивнул, широко распахнув глаза в ожидании чуда.

— Очень хорошо, вы его получите, — сказала она и вручила Алехандро искусно вышитую полотняную сумку.

Он повертел ее в руках, и лицо его озарилось детским любопытством.

— Не думал заполучить это в руки, — сказал Алехандро. — Что здесь? Лекарство от чумы?

Смех у нее был глубокий, не старческий, завораживающий и мелодичный.

— Лекарь, всегда нужно быть готовым к тому, чего ты не ждешь, — сказала знахарка. — Если хочешь найти лекарство, открой сумку и удовлетвори любопытство.

Так он и сделал. Он повернулся к Адели, которая взглянула на сумку недоверчиво, но не оттолкнула и тоже принялась изучать содержимое. Алехандро брал каждую вещь с величайшим почтением и рассматривал по очереди. Адель последовала его примеру. В сумке оказалось несколько мешочков, наполненных редкими травами, среди них он нашел и похожие на те, что дал ему в Авиньоне де Шальяк и которые он успел израсходовать. Следующий мешочек был побольше и потяжелее, в нем лежал дурно пахнущий серый порошок. Алехандро прихватил щепотку, растер между пальцами и, как песок, высыпал обратно. Была там и заткнутая пробкой фляжка, наполненная желтоватой жидкостью. Была красная тесьма, скорлупа грецкого ореха и еще несколько странных предметов, про которые Алехандро и не слышал, чтобы ими лечили. Он крепко прижал сумку к груди, будто хотел убедиться, что она существует на самом деле и не приснилась ему.

Он повернулся к женщине, желая поблагодарить ее за подарок.

— Госпожа, — сказал он, — я даже не знаю, как тебя зовут, кого мне благодарить. Мы приехали в поисках той, кого все называют «матушка Сара».

— Она перед вами и есть.

Алехандро не смог скрыть радости, счастливый тем, что нашел что искал.

— Значит, это ты! Это она! — сказал он Адель и вновь повернулся к старухе. — На меня так подействовал здешний лес, что я едва не забыл о цели нашего путешествия. Мы приехали к леди, которую ты посещаешь, и оказалось, она жива через две недели после начала болезни! Расскажи, чем ты ее пользуешь, ибо это знание бесценно! Я всей душой хочу это знать.

— Лекарь, — сказала знахарка, — наберись терпения. Всему свое время. Когда придет пора, ты получишь то, что ищешь.

В первый раз, попав в это странное место, Алехандро ощутил тревогу.

— Я боюсь, что оно пройдет мимо и я не сумею его распознать.

— Доверяй себе, лекарь, — только и сказала она. — Одно лекарство у тебя в руках, другое у тебя в сердце. А теперь иди и позаботься о девочке, ибо душа ее в смертельной опасности. Не знаю, чем закончится ваше путешествие, но ей предстоят трудные дни. Прежде всего не забывай о вере и знай, что все закончится хорошо.

Алехандро хотел бы задать ей как минимум сотню вопросов, но Адель всерьез разволновалась.

— Она говорит о девочке, — сказала Адель. — Это может быть только Кэт. Пора возвращаться.

Алехандро даже не пришло в голову спросить старуху, откуда она знает про Кэт. Он принял это как должное.

Лошадей они нашли там, где и оставили: они мирно жевали сладкую темную лесную траву. С величайшей осторожностью Алехандро уложил драгоценный подарок в седельную сумку, вскочил в седло и направился в чащу леса, за которым стояла волшебная арка, отделявшая эти места от всего остального мира.

Перед ней они остановились. Лицом Алехандро чувствовал прохладный ветер, дувший с той стороны мира, куда они возвращались, а спину пригревало солнце, наполняя душу сладкой мукой при мысли о том, что он уедет отсюда навсегда.

— Боюсь, когда мы проедем через эти ворота, мы уже не вспомним, о чем там узнали, — сказал он, умоляюще взглянув на Адель. — Вдруг, как в сказке, с той стороны мы все забудем, а лекарства исчезнут, и моя седельная сумка снова станет пустой.

Адель, проявив несвойственную ее возрасту мудрость, отбросила свои страхи и утешила его:

— Такого не может быть. Ты держишь лекарство в руках, и оно не может исчезнуть. Вспомни, что она сказала: скоро наступит время, когда тебе придется его применить…

Но он не двинулся с места. Он оглянулся назад, на лес, на который падало солнце, проливаясь сквозь кроны огромных деревьев, освещая мягкие сосновые иглы под ногами. Потом снова взглянул на луг, где стоял обыкновенный, скучный нежаркий серенький день. Будто ветер подул в ворота, разметав листья возле конских ног, и Алехандро еще больше захотелось вернуться. Он неподвижно замер, не трогаясь с места, боясь потерять то, что нашел.

— Алехандро! — твердо сказала Адель. — Пора ехать! Вспомни, что она сказала про Кэт! Надо возвращаться, немедленно!

Она дернула за поводья, пришпорила лошадь, и смирная кобыла рванулась с места в карьер. Адель вскрикнула от неожиданности, едва не задохнувшись, когда за «воротами» в лицо ей ударил холодный ветер. Она остановила лошадь, тоже захлебнувшуюся ветром, и прокашлялась, восстанавливая дыхание.

Увидев это, Алехандро забыл про все свои страхи и пришпорил коня. И он тоже ощутил удар ветра, и у него тоже перехватило дыхание. Но он справился с собой быстро и встал рядом с Аделью на краю широкого луга. Оба они стояли неподвижно. Алехандро поднял голову, посмотреть, где солнце, и увидел, что с тех пор, как они в первый раз проехали через «ворота», оно едва двинулось с места и мягкие тени почти не изменились. Он понял, что они вернулись почти в то же время. Будто бы и вовсе не двигались с места.

Но какова же была его радость, когда он осознал, что ничего не забыл. Не забыл теплый, сладкий воздух, не забыл облик женщины. Повернувшись к Адели, с тревогой он сказал ей:

— Любимая! Скажи, что и ты помнишь все, что там случилось!

— Да, любовь моя, помню, и так отчетливо, будто до сих пор еще стою там.

Едва не обезумев от радости, он спрыгнул с коня и расстегнул седельную сумку. Пошарил рукой и, нащупав сумку, которую уложил туда на поляне, достал ее.