Шлейф сандала - Анна (Нюша) Порохня

посапывал под столом, подергивая худыми лапами. За окном моросил противный дождик, было по-осеннему прохладно. Но здесь царил уют: на столе стоял самовар, пахло выпечкой, а ласковый голос Прасковьи лился ручейком, заставляя детей, завороженно слушать ее. Танечка тихо лежала в своей колыбели, словно тоже понимала, о чем говорит женщина.

Я присела за стол, и мне тут же налили чашку крепкого ароматного чая.

- И что же, Илья в этот день нечисть бьёт? – Прошка не сводил с Прасковьи полных любопытства глаз.

- Илья-пророк опасен как для нечисти, так и для людей. Его еще Громовник кличут, - ответила женщина, что-то выискивая в корзине с шитьем. – Сыплет он с высоты свои стрелы-молнии, и всё в нечистую силу! А она норовит спрятаться. Но ежели нечисть эта в дуплистые деревья да в овраги пряталась, и бес с ней! Так она ведь пролазит и в мошек, и в черных животных, и даже в людей! В дом пробиралась бывало… Вот Илья молнией как шарахнет в дом-то этот и пожар начинается… Только тушить такое пламя водой – грех большой. Разве что молоком заливать дозволялось. Зато ильинским дождем полезно умываться для искоренения вражьих наветов, напусков и злых чар.

- Что ж и ведьмы от него прячутся? – выдохнул Прошка, а Машутка пискнула и бросилась к Никите Мартыновичу на руки.

Колдуны и ведьмы накануне Ильина дня незадолго до полуночи покидают свои дома, превратившись в какого зверя, например, в кошку, - вкрадчивым голосом ответила Прасковья, обводя всех пронзительным взглядом. Я постаралась скрыть улыбку: ну и артистка! - Они переносятся в темный хвойный лес, на мельницы, а могут и в заброшенные сараи или в погреба. Вылетают из дома в трубу на помеле, а за ним облако сажи тянется…

- А вот мне сдается, что всё это бабьи сказки, - с улыбкой сказал Артемий. – Ничего такого не существует. Это вас специально попы стращают, чтобы вы в церковь подаяния носили да звали их дома святить.

- Не гневи Бога, - строго сказал Селиван. – Я еще пацаненком бегал, когда соседнюю деревню в Ильин день молния сожгла. А все оттого, что какая-то баба шить удумала. Опосля случай тоже был… мужик один выехал в Ильин день за снопами, дык на него целая толпа деревенских набросилась. Сняли люди с его лошади хомут да немедля отнесли в кабак, где и пропили. Чтоб неповадно было запреты нарушать!

Все начали смеяться, и тут раздался такой раскат грома, что Акулинка подпрыгнула.

- Свят! Свят! Свят! – она быстро перекрестилась. – Точно Илья-пророк по небу на колеснице несется!

- А мне матушка рассказывала, что «пережинщицы»*, купались в Ильин день между заутреней и обедней, желая очиститься от совершенного греха! – вдруг сказал дядюшка, улыбаясь по-мальчишески безмятежно. Воспоминания из детства грели его. – А если кто увидит ведьму за этим занятием, она обязательно явится ночью и утащит с собой!

- Как только наступают сумерки, они шастают по чужим дворам и лучше им не попадаться! – пискнула Акулинка. – Ой, как страшно-то!

Прошка с Машуткой ахнули, и тут за кухонным окном мелькнул чей-то тёмный силуэт. Я напряглась. Кто это шастает в моем дворе? Что вынюхивает?

Я не стала ничего говорить, чтобы не пугать детей и, поднявшись, весело поинтересовалась:

- Кто-нибудь петушок на палочке хочет? – я купила их еще несколько дней назад, но со всеми бесконечными заботами, совершенно забыла о сладостях.

- Хотим! Хотим! – захлопала в ладоши Машутка. – Я люблю петушки!

- Сейчас принесу, - я вышла из кухни и направилась к входной двери. Посмотрим, кого принесла нелегкая. Вряд ли это ведьма, скрывающаяся от грозного Ильи.

Пропитанные дождем сумерки становились все гуще. Гроза набирала обороты, озаряя темное небо далекими молниями. Я выскользнула на крыльцо и прислушалась. Вот! Тихий звук привлек мое внимание. Это треснула ветка под чьей-то ногой. Ну, хватит!

Я спустилась вниз, завернула за угол и громко спросила:

- Кто здесь?!

Невысокая фигура в темном плаще вынырнула из кустов, но страха я не почувствовала, лишь легкий интерес и раздражение.

- Елюша, звездочка моя! Наконец-то, я нашел тебя! Давай же обнимемся!

Чего-о-о???

Незнакомец растопырил руки, направляясь ко мне. Секундное замешательство прошло, и я улыбнулась. Подсечки хватит…

Итак, для начала нужно захватить нападающего, чтобы вывести его из равновесия. Так я и сделала, толкая мужчину руками вниз, а ногой подсекая его ногу.

- Поломанные уши придут по ваши души! – радостно повторила я любимую поговорку Махмуда и уселась на поверженного врага. – Ну, чё… рассказывай.

Тело подо мной заёрзало, пытаясь избавиться от меня, но это было не так просто сделать.

- Вы не Елюша! – раздался возмущенный голос. – Немедленно слезьте с меня!

- Конечно я не Елюша, - согласилась я. - А Елена Федоровна Волкова. А ты кто, любезный?

- Что?! Что?! – возмутился незнакомец. – Да что ж я, по-вашему, Елену Федоровну не знаю?! Свою Елюшу?!

Оп-па… а вот это плохо. Очень плохо…

- Кузен? – догадалась я.

- Кузен… - как-то не совсем не уверенно ответил он. – Он и есть.

- Не ври! – я схватила его за грудки. – Нет у Елены Фёдоровны никакого кузена!

Незнакомец замолчал, и когда вспыхнула очередная молния, я увидела, что это молодой человек приятной наружности в круглых очочках. Эдакий ботан с копной русых волос.

___________________________

* Колдуньи, совершившие заломы во время цветения ржи или другого хлеба с целью, чтобы созревшее зерно было перенесено в житницу последних.

Глава 71

- А ну-ка пойдем со мной, - я сползла с него и поднялась на ноги с высоко задранным носом: уж больно неловкая поза у нас была. – Давай, давай, иначе сейчас мужиков позову!

Парень поднялся и упрямо сказал:

- Никуда я не пойду, пока Елену Федоровну не увижу! Кого хотите, зовите!

- Да я не выгоняю тебя, а поговорить хочу! – я прекрасно понимала, что если сейчас подниму гвалт, придется многое объяснять. Особенно дядюшке. А вот разобраться по-тихому не такой уж плохой вариант. – У нас парикмахерская здесь. Там и поговорим.

- Вы мне скажите, что с Елюшей все в порядке. Прошу вас, - вдруг взмолился он, и я тяжело вздохнула.

- Ты-то ей кем приходишься? Только честно.

- Люблю я ее. И она меня любит!