Фельдмаршал должен умереть - Богдан Сушинский

— Но учтите, Скорцени, что масонам всегда трудно отказывать в их просьбах и предложениях.

— Просто отказывать им следует решительно.

— Это тоже могут позволить себе немногие. Тем более что не обязательно становиться масоном, можно оставаться всего лишь другом масонской ложи. Для них это тоже вполне приемлемо.

— Существенная подсказка, — согласился обер-диверсант рейха. — Ладно, агент «Баварец», с масонами мы как-нибудь разберемся. Но замечу: некоторые из высокопоставленных франкмасонов всё ещё не поняли, что организация С С более подготовлена к будущим сражениям на тайных фронтах Европы, более организована и вооружена, нежели их масонская рать. И в этом их ошибка. Однако мы в состоянии в любое время отрезвить их.

— Убежден, что они ищут не вражды, а сотрудничества, — смиренно заверил его баварский сепаратист.

— Иначе не стали бы столь тесно связываться с княгиней Сардони, а также с владелицей еще одной виллы, «Карпаро», баронессой фон Эслингер и их людьми, существующими на деньги «папессы», а следовательно, Святого Престола. У вас возникли какие-то просьбы, агент Баварец?

— Было бы неплохо, если бы местное гестапо и СД оказались официально извещенными о наших с вами связях и о том, что я действительно ваш агент. Коль уж вы сами изволили называть меня «агентом Баварцем».

— Я позабочусь о том, чтобы местные службы гестапо и СД не трогали вас. Но если вы когда-нибудь решите, что масоны — более надежные покровители, нежели СС, никакая княгиня запугать этих амбалов какими бы то ни было страшными именами не сумеет.

И вот тут Скорцени услышал то, чего никак не ожидал услышать от «баварского сепаратиста»:

— Да не собираюсь я отрекаться: ни лично от вас, ни от масонов или СС, — пожал плечами Шварц. — Объединив эти две силы — масонов и СС, — мы станем непобедимыми. Разве есть нечто такое, что может разделить масонов и всемирную организацию СС, которая, конечно же, станет всемирной и которой не дано погибнуть даже вместе с гибелью рейха. А главное, во главе которой будет стоять новый, покрывший себя славой вождь, — многозначительно посмотрел Шварц в глаза обер-диверсанта рейха.

«Вот, оказывается, для чего ты понадобился масонам! — подумал себе Скорцени, только теперь осознавая, сколь уместной и своевременной оказалась его беседа со Шварцем. — Возникла идея воссоединить два могущественных ордена — масонов и СС. Или, точнее, подчинить СС, которая вскоре окажется без покровительства фюрера и рейха, да и вообще как бы не у дел, масонству. Хотя почему бы не наоборот? Впрочем, к этому вопросу у нас ещё будет время вернуться».

Скорцени спустился к кромке моря, зачерпнул ладонью воды и хотел омыть лицо, но, вспомнив, что где-то здесь, на дне, покоятся убитые им партизаны, выплеснул её. Обер-диверсант вдруг с ужасом подумал, что однажды, возможно, таким же утром, он откроет для себя, что война завершилась. И кем он, «человек войны», предстанет тогда перед миром? Кто он таков — в глазах странного, свыкшегося с войной мира? «Остаток своей жизни, — сказал себе штурмбаннфюрер, — ты маниакально будешь думать о тех, кого убил ты сам, и кто намеревался, но не сумел, убить тебя».

— А вы не так просты, как казались, герр Шварц.

— Разве в свою команду вы подбираете людей, оценивая их по уровню простоты? И потом, в отличие от вас, господин штурмбаннфюрер, я так и не сумел найти себя, не сумел понять, кто я на самом деле, — с грустью молвил «закоренелый баварский сепаратист». Но если вам еще когда-нибудь понадобится владелец ресторана, в котором вы могли бы чувствовать себя, как в собственном бункере, вспомните о бывшем владельце «Солнечной Корсики».

— Вы правы, Шварц, нам нужны не «простые», нам нужны преданные. И не сомневайтесь: мы вернем вам «Солнечную Корсику», каких бы денег нам это ни стоило. Жаль, что нужно срочно возвращаться в Германию, а то мы с вами ещё о многом поболтали бы, господин Шварц.

— Меня и так удивляет, что вы слишком долго задержались в этих краях, штурмбаннфюрер.

— Хотите, чтобы поскорее убрался из Италии? — поползли вверх брови обер-диверсанта.

— Да нет, просто в Венгрии, в Будапеште, сейчас очень неспокойно. Адмирал Хорти потерял всякое доверие фюрера.

Скорцени замер от удивления. Он и в самом деле в ближайшие дни должен был вылетать в Будапешт, но это было одной из величайших тайн рейхсканцелярии и РСХА.

— Вы действительно не так просты, Шварц, как могло бы показаться на первый взгляд, — удивленно повёл подбородком Скорцени, мысленно решая для себя: намёк на Венгрию — это агентурные сведения или результат аналитических размышлений самого «баварского сепаратиста»?

…Уже с телефонной трубкой в руке барон фон Шмидт переждал очередной налет на Берлин английской авиации и только тогда решился на звонок, который способен был резко изменить всю его фронтовую солдатскую жизнь.

— Господин Скорцени? Здесь оберштурмбаннфюрер С С Фридрих фон Шмидт.

— И что из этого следует? — Скорцени терпеть не мог, когда ему звонил кто-либо, чьего звонка он не ждал, тем более — из числа людей, не являвшихся сотрудниками Главного управления имперской безопасности (РСХА).

— Знаю, что вы только что вернулись из Будапешта, поэтому позволю себе поздравить с повышением в чине и Золотым рыцарским крестом.[31]Проведённая вами операция…

— О важности этой операции, — резко прервал его Скорцени, — уже всё сказано фюрером. Так что говорите по существу.

— Для меня это полнейшая неожиданность, но… только что я получил приказ поступить в ваше полное распоряжение.

Скорцени замялся, покряхтел в трубку, затем вдруг произнёс:

— Я знаю, как минимум, десяток всевозможных «шмидтов», каждый из которых мнит себя бароном. Так не могли бы вы объяснить, с кем именно имею честь?

«Он что, настолько измотан венгерскими событиями, что действительно не может понять, с кем говорит, или же это всего лишь один из способов унизить равного себе по чину?», — задался естественным в этой ситуации вопросом бывший боксёр, воинственно настраиваясь на поединок, пусть даже словесный. Однако, вспомнив, что беседует-то он со Скорцени, с ответным ударом решил повременить.

— Я — тот самый оберштурмбаннфюрер фон Шмидт, с которым связана одна важная страница в биографии фельдмаршала Роммеля. Как, впрочем, и ваши воспоминания о Корсике.