Добрые люди - Артуро Перес-Реверте

– Абсурд, абсурд, – твердит он. – Хуже, чем абсурд, если речь идет о таком человеке, как вы!

– А по-моему, у сеньора адмирала имеется свой резон, – вмешивается Брингас. – Невозможно поступить иначе, когда на кон ставится честь твоей родины, а в свидетелях у тебя дама… На то и рассчитывал мерзавец Коэтлегон. – Брингас смотрит на дона Педро взглядом заговорщика. – Потому что ваш резон…

– Мой резон – это мое частное дело, – неожиданно резко перебивает его адмирал.

– Да-да, конечно, – мгновенно сникает аббат. – Простите.

Они уже поднялись на Новый мост, заполненный пешеходами и экипажами. Между набережными Дез-Орфевр и Морфондю виднеется площадь Дофина, где суетится множество людей, делающих последние покупки. Умирающий вечерний свет окрашивает Сену возле опор моста в алый оттенок крови.

– Те, кто вызывает на дуэль, – произносит дон Эрмохенес, – убийцы куда более страшные, чем лесные разбойники, и наказывать их следует строже… В Испании, при всех ее недостатках, подобного не позволяют. Любителей подраться ожидает очень тяжкое наказание, иной раз даже смерть.

– Во Франции, как видите, на это закрывают глаза, – замечает Брингас. – Дуэль превратилась в обычай. Здесь готовы стреляться из-за любой мелочи.

– В этом, по крайней мере, мы, испанцы, не такие дикари!

Оставив позади реку и догоревший закат, они сворачивают налево, и их окутывают сумерки. В магазинах, порталах и окнах домов загораются первые огни. Брингас настроен саркастически.

– Парадокс в том, – говорит он, – что здесь на это смотрят с противоположной точки зрения. Как на побочный эффект цивилизации. Человек благородный должен уметь постоять за себя, в отличие от плебеев… Торжественный ритуал дуэли превратил ее в обычай элиты. И этот дурной обычай так прочно укоренился в высшем обществе, что даже судья, который судит дуэлянта – особенно если тот из хорошей семьи, – в глубине души одобряет его поведение и рассматривает все возможные смягчающие обстоятельства, чтобы наказание не было слишком тяжким.

– Вы правы, – соглашается дон Эрмохенес. – Но в случае с адмиралом…

– Боюсь, что на сей раз сеньор адмирал стал жертвой сложившейся системы. Он принял вызов, следовательно, он сообщник. Каким бы просвещенным он ни был и как бы ни превозносил разум, сейчас он пленник собственных противоречий. Он не может предать честь моряка и кабальеро. Вот и получается, что он ничем не отличается от других дуэлянтов.

Библиотекарь поворачивается к дону Педро, лицо его печально.

– Ради бога, адмирал. Скажите что-нибудь… Попытайтесь защититься!

Адмирал, который шагает молча, рассеянно покачивая тростью, делает уклончивый жест. Он мрачен.

– Что вы хотите от меня услышать?

Библиотекарь останавливается, подбоченившись.

– Пойдете драться как ни в чем не бывало?

Адмирал пожимает плечами. Он тоже останавливается.

– Сеньор аббат по-своему прав, – отвечает он.

Услышав это, Брингас сияет от удовольствия.

– Разумеется, прав! – победно восклицает он. – Дуэль укрепляет общественный порядок, усиливает привилегии… По большому счету, дуэлянты – это всего лишь союзники, которых объединяет общее дело – защищать высшее общество от серого обывательского мирка. Дуэль ставит их выше плебса, понимаете?

– Мне бы никогда такое не пришло в голову, – признается дон Эрмохенес.

Все трое продолжают путь.

– Тем не менее это так, сеньор… Верх элегантности, когда два господина могут спокойно укокошить друг друга, подчиняясь требованиям этикета, установленного такими же господами, как они сами. Они только кажутся врагами, на деле же они – сообщники… Аристократы, а также те, кто изо всех сил старается к ним примкнуть, скрывают под этим феодальным обычаем презрение к нам, убогим, не принадлежащим к их классу и потому не разделяющим их идиотских правил.

Брингас оседлал своего конька. Он пророчески воздел палец, указывая в темное небо, будто бы обвиняя его или призывая в свидетели.

– Целый класс старомодных и никчемных паразитов превратил дуэль в символ, – все тем же тоном продолжает аббат. – Подражатели и чужаки только укрепляют этот миф, и так будет продолжаться до тех пор, пока общественное мнение не начнет относиться к дуэли как к явлению порочному, вредному или смешному… Или же – а до этого осталось не так уж много времени, – он недобро хихикает, – пока волны Красного моря не сомкнутся над войском фараона.

– Если бы человеческое общество было разумно, – говорит дон Эрмохенес, – дуэль ушла бы вместе с этим веком, потому что это одно из тех явлений, по отношению к которым просвещение и церковь совпадают во мнении… Дуэлянт ставит себя вне закона, а заодно доказывает, что гордыня заботит его больше, чем любая власть – человеческая или божественная…

На углу улицы де-ла-Шоссетри муниципальный служащий снимает фонарь с крюка и зажигает внутри огонек. Затем возвращает его на место, и по стенам, покачиваясь, скользит яркий и свежий свет масляного фитиля. Все трое проходят мимо, адмирал угрюмо шагает впереди, Брингас и библиотекарь, следуя за ним, продолжают свой спор.

– А ведь достаточно обыкновенного разговора, – рассуждает Брингас. – Или можно придумать какой-то иной способ. Я завидую простым людям, которые, будучи по природе своей брутальными, все решают в честном кулачном бою.

– Или в честной поножовщине, – не оборачиваясь, язвительно добавляет адмирал.

– Так или иначе, кулачный бой или поножовщина достаются низшим слоям, – с грустью заключает Брингас. – В них нет шика, понимаете? Зато перед дуэлью нужно обменяться карточками, назначить секундантов и быть готовым колоть шпагой или стрелять друг в друга, в соответствии со смешным и глупым этикетом.

– Так, значит, я секундант? – нервничает дон Эрмохенес, будто бы до него только сейчас дошло истинное положение вещей.

– А как же, – издевается Брингас. – Думали отделаться?

Растерянный библиотекарь секунду размышляет. Затем отрицательно качает головой.

– Об этом не может быть и речи. – Он снова о чем-то думает и вновь трясет головой: – Я не желаю принимать участие в этом зверстве!

– Не желаете, значит… Вы слышали, адмирал? – Брингас явно наслаждается всем происходящим. – Оно вам отвратительно, однако вмешиваться вы не хотите. Вот она, фарисейская ловушка!

– Боюсь, что сеньор аббат прав, – произносит дон Педро.

– Еще бы не прав! – убежденно восклицает Брингас. – Задача секунданта – следить за тем, чтобы игра была честной, а возможности – равными. Вот он, коварный соблазн: ваши собственные понятия о дружбе обязывают вас быть соучастником. В качестве секунданта вы должны обсудить с Лакло время, место, тип оружия… Что касается места, нужно убедиться в том, что ни один из дуэлянтов не имеет незаконных преимуществ: шпаги одной длины, солнце не бьет в глаза, почва одинаково сухая или, наоборот, влажная… Видите, как вы нужны дону Педро? Секунданты осматривают одежду дуэлянтов, чтобы убедиться, что под ней нет специальных предохранительных жилетов, присутствуют на дуэли от начала до конца и заботятся об участниках, если те ранены или убиты… – Последние слова он выделяет интонацией, словно их звучание ему приятно. – Кроме того, в последний момент перед битвой они делают попытку их помирить. Но это, как правило, простая формальность.