Японо-китайская война 1894-1895 гг. Неуслышанная война - Михаил Александрович Кутузов

Императорский указ, данный представителям Китая на переговоры, не давал им права подписи на документах и, по сути, не давал права заключить мир. Переговоры были обречены с самого начала, но заставить китайцев считаться с нормами международного права можно было, только сделав им очень больно. Что и произошло, в конечном счете…

30 января китайские представители прибыли в Кобе на канадском пароходе «Эмпресс оф Чайна». В Кобе их ожидал американский советник, назначенный по рекомендации госсекретаря, опытный дипломат Джон Фостер — дальний родственник будущего главы ЦРУ, Аллена Фостера Даллеса. В тот же день вся делегация — почти сорок человек — направилась в порт Удино на японском пароходе, а оттуда — в Хиросиму. На пути Хиросиму им сообщили, что с японской стороны уполномоченными на переговорах будут министр иностранных дел Муцу и премьер-министр Ито.

Первое заседание мирной конференции состоялось 1 февраля 1895 года в парадных апартаментах префекту- рального управления города Хиросима. Японцы настояли на том, чтобы языком конференции был язык победившей стороны.

Первая проблема возникла при обмене полномочиями. Японские полномочия, данные императором, были ясны и понятны: «…мы, веря в способности и талант премьер-министра сановника 1 — го ранга графа Ито Хиробуми и министра иностранных дел сановника 1-го ранга Муцу Мунэмицу, назначаем их полномочными министрами и даем право — каждому в отдельности и обоим вместе — вести переговоры с уполномоченными Великого Китая, самостоятельно принимать решения, заключить договор и скрепить его своими подписями и печатями».

Уполномоченные Китая предоставили верительные грамоты: «Настоящим сановник цзунлиямыня в ранге императорского секретаря заместитель министра финансов Чжан Иньхуань и чиновник 1-го класса военный губернатор провинции Хунань Шао Юлянь назначаются полномочными министрами для ведения переговоров в Японии». И все. Никаких прав относительно подписания мирного договора у китайцев не было.

Ито сразу отверг участие китайцев в переговорах. Во-первых, верительные грамоты — документ мирного времени. Во-вторых, переговоры не имеют смысла, поскольку у китайцев нет никаких полномочий на принятие решений. В-третьих, китайцы не имеют права подписи. И чем же, по их мнению, могут эти переговоры в таком случае завершиться?

Все попытки китайцев доказать свою правомочность разбивались о японскую непоколебимость, как волна о скалу. При этом японцы с точки зрения международного права были абсолютно правы! Два дня пребывания китайцев в Хиросиме ничего не дали. Попытки связаться с Пекином через американских советников ни к чему не привели: полномочий по телеграфу китайцы никогда не дали бы, а японцы — никогда бы их не приняли.

Видя безвыходность ситуации, 2 февраля Ито пригласил для приватной беседы китайского переводчика У Тинфана, который участвовал в переговорах при подписании Тяньцзиньского договора десять лет назад. Японский премьер разъяснил ему, что японцы не будут вести переговоры с людьми, не уполномоченными принимать решения. А ранг китайских представителей не таков, чтобы им могли доверить решения государственной важности. Если будут назначены представители соответствующего ранга, переговоры безусловно состоятся к удовлетворению обеих сторон. Эти слова Ито просил передать лично Ли Хунчжану. Тонкий намек на толстые обстоятельства!

4 февраля китайская делегация покинула Хиросиму. 6 февраля они прибыли в Нагасаки, ожидая парохода на Шанхай.

Американский посланник в Пекине был вне себя от ярости, когда узнал, что документ, определявший полномочия китайской делегации, был составлен без учета его рекомендаций. Прибывшие утром 4 февраля в американское посольство китайские чиновники выслушали немало неприятного. Но они с американцем говорили на разных языках! В прямом и переносном смысле слова. Предоставить право кому-то, кроме сиятельного императора, подписывать международный договор, и после этого сиятельный император и Госсовет должны будут с этим соглашаться?! В нормальной китайской голове конца девятнадцатого века это не умещалось… А по-другому не выходило никак! Было от чего сойти с ума.

Ситуацию, в которой он оказался, посланник в Пекине описал своему японскому коллеге в следующей телеграмме: «Можно защищаться против глупости, но, когда глупость сочетается со стремлением обмануть, невозможно даже попытаться защищать себя». Ни добавить, ни убавить…

12 февраля оба китайских уполномоченных сели в Нагасаки на пароход «Эрнест Симон» пароходной компании «Мессаджери Маритим» и отправились в Шанхай, куда и прибыли 15 февраля. Уже после падения Вэйхайвэя. Когда для достижения мира приходилось принимать все предложения Японии безоговорочно.

6 февраля принц Гун, принц Цин, члены Государственного совета в присутствии императрицы Цы Си обсуждали сложившуюся ситуацию. Требования японцев были вначале признаны совершенно неприемлемыми. Но, по здравом размышлении, стало ясно, что не принять эти условия еще более неприемлемо для Китая. После длительных обсуждений, согласований и уточнений был составлен документ о полномочиях нового уполномоченного на переговорах, в котором было предоставлено право решать, ставить подпись и давались гарантии последующей ратификации договора Китаем. Наука Дэнби не прошла даром. Партия войны скрипела зубами, но изменить ситуацию никак не могла: Вэйхайвэй был обречен, дорога на Пекин — открыта. По возвращении из Японии переводчик японской делегации У Тинфан смог доложить своему руководству о желании видеть представителем китайской стороны Ли Хунчжана. Это не встретило возражений, поскольку немыслимые полномочия, изложенные в указе императора, могли быть доверены только ему, так что его назначение было предрешено.

13 февраля Ли Хунчжану было направлено письмо. Вот выдержки из него: