Хрен знат 2 - Александр Анатольевич Борисов

руки садятся. Или на спину, когда я рубашку сниму. И у Погребняков на руки. А наш Казия в этом плане, прямо какой-то уникум.

Только ни слова сказать, ни тем более за него заступиться, я не успел. Витёк психанул. Сработал безусловный рефлекс: если что-то не по нему, руки в ноги — и вон. А Киричек наверно подумал, что испугался. Топнул ногой: «А ну, стой!» — и захохотал.

Смех смехом, а дело серьёзное. Нужного номера не нашлось ни в провязанном фолианте, ни в кучке газет, ещё не встречавшихся с дыроколом. Будто какая то падла нас возле бака подслушала, чтоб загодя умыкнуть именно «Комсомолец Кубани» и, чёрт бы подрал, за 22 число. Не в сортир же отволокли свежую прессу… а вдруг⁈

Стою и не знаю, как быть: с Киричеком разговаривать, Витьку шукать, или сразу туда?

Отсмеялся Александр Васильевич, поднял свой пинцет и сразу посерьезнел:

— Давай, пионэр, не мешай. Освободи помещение. Футбол, на носу. Мне ещё после дороги выспаться надо, — и, значит, влажною ваткой смачивает застарелую пайку…

Да, Сашка далеко не мастер. И рядом с мастером не стоял. Ещё не напрактиковался, даже «цэшку» себе не нажил. Что перед ним на газетке? — паяльник, фонарик с разомкнутой цепью питания для прозвонки диодных мостов, набор ходовых ламп, отвёртка, пинцет, ватка, да гранёный стакан с водой. Ремонт телевизора в это время сродни колдовству. Он может длиться часами, подчиняясь единому алгоритму. Если все лампы горят, видимых неисправностей нет, а он всё равно не фурычит, значит, нужно искать уснувший контакт, чем Сашка и занимался, не жалея ни времени, ни воды.

Телевизор обычно стоял на сцене, в шикарной покупной тумбе, запирающейся на ключ. Это чтоб кто не надо шаловливые ручки не приложил. А то вытащил один из прошареных заглушку для пульта двухречевого сопровождения, в руках покрутил, обратно воткнул, да не так. Звук йок. Краснели потом перед мастером, ставили ему магарыч. После того казуса пыль в тумбочке протирал специально назначенный человек, «хранитель ключа». Видел бы он, как Сашка обходится с общественным достоянием!

Услышав, что я кашлянул, Киричек приподнял бровь:

— Как, ты ещё не ушёл⁈

— Я, — говорю, — давно бы ушёл. Если б не ждал, когда вы газету освободите.

— Какую газету?

— На которой радиолампы лежат, уж очень она похожа на тот «Комсомолец Кубани», что мы целый день ищем.

— Твою ж мать!

Смотрю, поднимается. Отбрасывает пинцет, аж звякнул стакан. И стою, я ни жив, ни мёртв. Вжал голову в плечи. А как не зассать, когда над тобою такая дылда! Похоже, что не срастается у него. И я тут, как банный лист. Ну, думаю, сейчас шуганёт!

Нет, посопел Киричек, выдохнул в три присеста:

— Ладно. Тащи другую газету. А эту сейчас заберёшь.

Мне что, три шага туда, три шага сюда. Слетал, как на крыльях. Вернулся — душа переполнена благодарностью.

— Вы, — говорю, — дядя Саша, копетесь в блоке развёртки, а он к звуковому сигналу отношения не имеет. Вы б прикоснулись отверткой к управляющей сетке лампы. Если в динамике загремит, значит, весь модуль исправен. Нечего там ненадёжные контакты искать. Переходите к другому.

Он:

— Да ты чё⁈ — Так удивился!

Вот что у Киричека не отнять, так это отсутствие спеси. Другой бы на его месте наладил меня коленом под зад, чтобы не умничал, а он и газету отдал, и совету моему внял. Листаю страницы, слышу:

— Ну-ка, ну-ка! И правда в динамике гыркотит! А я уже думал, что это он неисправен…

Нашёл я, короче, Витька на третьей странице. Фотограф снимал заезжих гостей-знаменитостей. В кадр также попали затылки людей из первых рядов читального зала, и (крупно, ванфас) он, отдающий записки президиуму. Полное портретное сходство. Не мудрено, что даже Тайка его узнала. Да, за такую газету стоило ноги бить!

Пока я завидовал, Киричек вычислил лампу, после которой «не гыркотело». Опять удивился:

— Гля! Работает метод! Кто тебе подсказал?

Не говорить же ему, что я по диплому радиотехник? Соврал, на старшего брата сослался. Мол, он этим делом увлекается с первого класса, и меня заразил.

Вздохнул Сашка:

— Счастливые вы, пацаны! А мы в первом классе на обрывках газет писали. Если кому-нибудь посчастливится довоенный плакат раздобыть, так это за счастье. Делили на весь класс. Бумага была в дефиците: нам в школу, мужикам на раскур. А кстати, зачем вам с ухастым этот номер «Комсомольца Кубани»? Газета серьёзная, нет ни кроссвордов, ни розыгрышей денежно-вещевых лотерей.

Я удивился:

— Вы разве не читали?

— Когда⁈ Ночью из Краснодара — утром опять в Краснодар. Вернулся домой, звонят: телевизор в депо не пашет, срочно сюда! В общем, не до газет. А что там такого сенсационного? — просвети.

— Вот! — козырнул я, стукнув по третьей странице кончиками ногтей. — Материал называется «Когда говорят музы». А в скобках подзаголовок: «На форуме кубанских писателей и поэтов». Это о том семинаре.

— Да понял я. Там о наших что-нибудь есть?

— Не знаю, ещё не читал.

— Тю! — удивился Киричек. — Что ж вы тогда с ухастым так в этот номер вцепились?

— А как не вцепиться, если там Витькина фотография? Можно сказать, портрет на фоне президиума!

— Да ты что⁈ Ну, это другое дело! Сейчас я, контакт пропаяю, и сам посмотрю. Присядь, не маячь…

А как тут не будешь маячить, когда Казия то уркает, то в окна заглядывает? По телеку кино началось. Значит, уже без пятнадцати восемь — дома воду в тазике греют. Скоро сыграют отбой, а я ещё тут. Опять попадёт!

И Киричек, как назло, очень долго изучает страницу. Позвал бы Витька, поставил его ванфас и любовался. Что там смотреть, если о наших поэтах ничего не написано?

А этот «Комбайн», падла, молчит, как молчал. Хоть сам за него берись! Связался, на свою голову…