Корона пепла - Мара Вульф

по металлу на золотой спине ангела разбегаются трещины. Мой защитник закрывает мне голову рукой, когда в проход опускается третья стена, которую ангел перед нами точно так же проламывает. Со мной в руках они продолжают пробираться сквозь воду и каменную крошку. Я уже начинаю надеяться, что Адриан посчитал три ловушки достаточным препятствием, и тут из боковой стены внезапно выстреливает огромный серп, разрезая первого ангела надвое. Верхняя половина заваливается в сторону, и ноги под ней подкашиваются. У меня в горле застревает вопль. Мой ангел достает меч и еще осторожнее приближается к ловушке. Держа оружие в вытянутой руке, он проводит по тому же месту. Когда снова появляется серп, вонзает в него меч, выводя механизм из строя. Без происшествий мы добираемся до зала, где шахта устремляется вверх. Мне так холодно, что я дрожу всем телом. И еще крепче прижимаю к себе корону, боясь, что иначе она выскользнет из одеревеневших пальцев. У меня еще может все получиться. Надежда наполняет меня эйфорией. Там, наверху, меня ждут Азраэль и солнце. Херувим расправляет крылья, когда мы оказываемся прямо под шахтой, по которой мне просто нужно выплыть на поверхность. Света еще не видно, словно мир рухнул, и эта мысль не так уж невероятна. Херувим спотыкается и падает вперед, погребая меня под собой. К счастью, он успевает на что-то опереться, в противном случае просто раздавил бы меня. И вдруг нас окружает несметное множество извивающихся змеиных тел. Узкие головы протискиваются под его руками и крыльями, которыми он меня закрывает. Одна обвивается вокруг шеи ангела, принимаясь душить. Несмотря на это, он сжимает меня еще крепче. Но змея поменьше, которая, правда, толщиной с мою голень, все равно пролезает внутрь, языком касаясь моей щеки. Высвободив одну руку, я прицельно бью ее в нос. Херувим поднимается на ноги и с силой толкает меня вверх. У меня свободна только одна рука, поскольку вторая держит корону, и я гребу ногами так быстро, как только могу. Оказавшись быстрее, змея оборачивается вокруг моей ноги и дергает вниз. Другая передавливает мне шею. Перестав брыкаться, я хватаю ту, что меня душит, и сжимаю так сильно и так долго, пока из тела животного не уходит вся жизнь. Во мне пульсируют гнев и решительность. Не позволю больше меня остановить. Хотя другая змея дюйм за дюймом утаскивает меня обратно. Херувим лежит на камне и уже не шевелится. Свернувшиеся вокруг него змеи поднимают головы, когда мои стопы вновь касаются дна. Я смотрю в маленькие красные глазки.

«Если хочешь выбраться отсюда, сделай что-нибудь».

Я не рассчитывала, что корона выполнит эту молчаливую просьбу, однако сквозь мою руку проносится молния и попадает в змею на ноге. Я свободна. Молния бьет в стену, рикошетит и мчится к змеям, пленившим херувима. Не глядя, удастся ли ему вырваться, я надеваю корону на запястье и сдвигаю к плечу, чтобы освободить обе руки, и плыву наверх. Холод и страх словно сжимают меня в тисках. Я плыву и плыву, но светлее не становится. Силы меня покидают, хотя я должна быть бесконечно сильна. Такое впечатление, что на моих конечностях висят свинцовые гири. Чересчур приблизившись к стене, боком задеваю расколотые ракушки. Кожа на ноге разрывается. Холод сделал ее чувствительной. Тем не менее я плыву дальше. Я справлюсь. Сдаваться – просто не вариант. Азраэль ждет меня. И когда я уже почти перестаю в это верить, вижу лунный свет, мерцающий в воде надо мной. Мобилизовав остатки сил, отталкиваюсь вверх, хватаюсь за бортик и подтягиваюсь. Азраэль стоит на коленях у кромки бассейна и пальцами стискивает потрескавшийся мрамор. Он не двигается, лишь неверяще смотрит на меня. Полностью расправленные крылья сияют темным золотом. Ни одно перо не шевелится. Глаза блестят практически черным цветом на белом как мел лице, а губы сжаты в тонкую линию. Кажется, он вот-вот лишится рассудка.

– Ты ранен? – спрашиваю я. Неужели слишком сильно его толкнула?

Его взгляд становится еще более диким. Аккуратно подтянувшись выше, я протягиваю Азраэлю корону. Словно подношение. Или извинение. Или обещание. Он делает глубокий вдох и отмирает. Вырвав Корону пепла из моих рук, ангел бросает ее на траву, словно бесполезный хлам. А потом кладет мне на талию теплые руки и вытаскивает из воды. Тело обволакивает холодный ночной воздух. Я дрожу, как не дрожала еще никогда в жизни. Зубы громко стучат, и я покрываюсь гусиной кожей. Кажется, я больше не чувствую замерзшие ноги. Азраэль прижимает меня к себе. Вздрагивает, но не отпускает. Невольно всхлипываю, и хотя жар причиняет боль, он мне просто необходим. Ангел что-то бормочет, и наша одежда исчезает. Теплая голая кожа прижимается к моей ледяной. Нас укрывают мягкие крылья, и я опускаю голову на крепкую грудь. Этого тепла не хватит, чтобы остановить лед, который ползет вверх по моему телу, но я хотя бы умру в объятиях Азраэля, а не в сырой гробнице.

– Скажи, что тебе нужно. – Ангел осторожно касается губами моих щек и уха.

– Кровь, – шепчу я, чувствуя, как лед добрался уже до талии. – Мне нужна кровь.

– Нефертари, открой глаза, – долетает до меня будто сквозь туман.

– Не могу, – выдыхаю я. У меня на ресницах образуются сосульки. – Жутко холодно. Отнеси корону в безопасное место.

– Черта с два. Ты выпьешь моей крови. Слышишь?

– Нет! – испуганно мотаю головой. – Я тебя убью.

– Не убьешь. Юна берет кровь у Саймона, не причиняя ему вреда. Ты тоже сможешь.

Ангел понятия не имеет, что предлагает. Какой это для меня соблазн. Тело цепенеет. Я хочу этого. Больше всего на свете мечтаю ощутить на языке вкус его крови. И тем не менее отказываюсь. Прямо сейчас мне ни за что не удастся остановиться. Инстинкты просто отключат разум.

Разорвав объятия, Азраэль берет меня за плечи:

– Ты выпьешь моей крови. Без возражений. Это поможет тебе согреться, а ранам – закрыться. А потом мы вместе унесем отсюда корону. – В его голосе звучит такое же отчаяние, какое поселилось в моей душе. Неужели непонятно, что я пытаюсь его защитить?

Ангел перестает меня обнимать, и дрожь вновь усиливается. Я не могу принять то, в чем так отчаянно нуждаюсь. Наконец у меня получается поднять веки. Азраэль приставил кинжал к своему горлу и, убедившись, что я это вижу, проводит лезвием по коже, вскрывает артерию и запрокидывает голову. На секунду я буквально застываю. Рана глубокая. Слишком глубокая. Кровь струится по его плечу, заливая грудь. Кинжал выпадает из руки.

– Пей, – приказывает он, вставая на