Странствия убийцы - Робин Хобб

Старлинг подошла и села рядом со мной. Некоторое время она молчала. Потом подняла палец и постучала по моей серьге:

– Она действительно принадлежала Чивэлу?

– Некоторое время.

– И ты хочешь продать ее, чтобы добраться до гор? Что бы он сказал?

– Не знаю. Не был с ним знаком. – Я вздохнул. – Во всяком случае, он любил своего младшего брата. Вряд ли он упрекнул бы меня за то, что я продал ее, чтобы добраться до Верити.

– Значит, ты идешь искать своего короля.

– Конечно. – Я тщетно старался сдержать зевок. Почему-то сейчас казалось, что глупо отрицать это. – Я не уверен, что разумно было упоминать о Чивэле при Нике. Он может сделать выводы. – Я повернулся и посмотрел на нее. Ее лицо было слишком близко, и я не мог сфокусироваться на нем. – Но я слишком хочу спать, чтобы волноваться.

– Ты совсем не переносишь черешневых почек, – засмеялась она.

– Но сегодня не было дыма.

– Это пирог. Она же сказала тебе, что он со специями.

– Она это имела в виду?

– Да. По всему Фарроу это называется специями.

– В Бакке так говорят об имбире.

– Я знаю. – Она прислонилась ко мне и вздохнула. – Ты не доверяешь этим людям. Да?

– Конечно нет. А они не доверяют нам. И это лучше, чем если бы они думали, что мы легковерные дураки, от которых надо ждать всяких неприятностей из-за слишком длинных языков.

– Но ты пожал Нику руку.

– Да. И не сомневаюсь, что он сдержит слово. Пока.

Мы оба замолчали, раздумывая об этом. Через некоторое время я очнулся от дремы. Старлинг сидела рядом со мной.

– Я иду в постель, – заявила она.

– Я тоже, – ответил я, взял одеяло и начал укладываться у огня.

– Не дури, – сказала она мне, – этой кровати хватит для четверых. Пользуйся возможностью поспать в постели. Бьюсь об заклад, что мы не скоро увидим еще одну.

Меня не пришлось долго уговаривать. Перина оказалась глубокой, хотя и сильно пахла сыростью. У каждого из нас было одеяло. Подумав, что мне следует быть осторожным из-за бренди и черешневых почек, я крепко заснул.

Ближе к утру я проснулся, когда Старлинг обняла меня. Огонь догорел, и в комнате было холодно. Во сне она пошевелилась и прижалась к моей спине. Я пытался освободиться, но было слишком тепло и приятно. Ее дыхание щекотало мою шею. От нее исходил запах женщины – не духи, а просто часть ее существа. Я закрыл глаза и лежал очень тихо. Молли. Внезапная отчаянная тоска была острее боли. Я сжал зубы и заставил себя заснуть.

Это было ошибкой.

Ребенок кричал. Кричал и кричал. Молли в ночной рубашке, с накинутым на плечи одеялом сидела у огня и укачивала девочку. Она выглядела измученной и усталой. Молли пела тихую песенку, снова и снова, но мотив давным-давно был потерян. Она медленно повернула голову, когда Баррич открыл дверь.

– Можно войти? – тихо спросил он. Она кивнула.

– Почему ты не спишь? – устало проговорила она.

– Я слышу, как она плачет, даже оттуда. Она не больна? – Он подошел к огню, поворошил дрова, подкинул еще полено и нагнулся, чтобы посмотреть на маленькое личико.

– Я не знаю. Она только плачет, плачет и плачет. Она даже не хочет сосать. Я не знаю, что с ней. – В голосе Молли звучало отчаяние, и это было гораздо хуже, чем если бы она просто плакала.

Баррич повернулся к ней:

– Дай мне ее ненадолго. Пойди ляг и попытайся немного отдохнуть, а иначе вы обе заболеете. Ты не можешь качать ее все ночи напролет.

Молли непонимающе посмотрела на него:

– Ты хочешь покачать ее? Ты действительно хочешь?

– Я прекрасно могу это сделать, – кисло сказал он. – Я все равно не сплю, когда она плачет.

Молли встала, двигаясь так, словно у нее болела спина.

– Согрейся сперва. Я приготовлю чай.

Вместо ответа он взял у нее ребенка.

– Нет, иди ляг. Нет никакого смысла в том, чтобы все мы крутились вокруг нее всю ночь.

Молли, очевидно, никак не могла ему поверить.

– Ты действительно хочешь, чтобы я легла в постель?

– Хочу. Иди, пожалуйста. Все будет хорошо. Ну, иди же, иди.

Он закутал ее в одеяло и прижал к себе ребенка. Девочка казалась очень крошечной в его смуглых руках. Молли медленно шла через комнату. Она оглянулась на Баррича, но он смотрел только на ребенка.

– Тише, – сказал он ей, – тише.

Молли залезла в постель и натянула на себя одеяло. Баррич не садился. Он стоял перед огнем, тихонько покачиваясь, и похлопывал ребенка по спине.

– Баррич? – тихо окликнула его Молли.

– Да? – Он не обернулся, чтобы посмотреть на нее.

– Тебе не годится спать в этом сарае в такую погоду. На зиму тебе лучше переехать в дом и спать у очага.

– О! Там не так уж и холодно. Все это дело привычки, знаешь ли.

Наступило недолгое молчание.

– Баррич. Я бы чувствовала себя спокойнее, если бы ты был ближе. – Молли говорила очень тихо.

– Что ж. Тогда, думаю, так я и сделаю. Но тебе нечего бояться этой ночью. А теперь спите.

Он наклонил голову, и я увидел, как он коснулся губами головки ребенка. Очень тихо он начал петь. Я пытался разобрать слова, но голос его был слишком глубоким. И я не знал этого языка. Плач постепенно затихал. Баррич принялся неспешно ходить с девочкой по комнате перед огнем, взад и вперед. Я был с Молли и смотрел на нее, пока она не заснула под успокаивающее пение Баррича. Единственный сон, который я видел после этого, был об одиноком волке, бегущем, бегущем, бегущем. Он был так же одинок, как я.

Королева Кетриккен вынашивала ребенка Верити, когда бежала от будущего короля Регала, чтобы возвратиться в горы. Некоторые осуждали ее и говорили, что, если бы она осталась в Бакке и попыталась захватить власть, ребенок мог бы в полной безопасности родиться там. Возможно, если бы она так поступила, люди Баккипа объединились бы и все герцогство Бакк смогло бы более организованно сопротивляться островным пиратам. Возможно, Прибрежные Герцогства сражались бы лучше, если бы в Бакке была их королева. Так говорят некоторые.

Общее мнение тех, кто жил в замке Баккип в то время и был хорошо информирован о политическом курсе Видящих, совершенно другое. Все без исключения считали, что Кетриккен и ее нерожденный ребенок были бы втянуты в грязную игру. Ибо даже после того, как королева Кетриккен ушла из Баккипа, те, кто поддерживал Регала, делали все возможное, чтобы дискредитировать ее. Они доходили до утверждений, что отцом ее ребенка был вовсе не Верити, а его бастард-племянник Фитц Чивэл.