Гробница судьбы - Том Харпер

– То, что сказал Бланшар…

– Неплохо было бы сейчас выпить кофе.

Она вышла на улицу, чтобы он не заметил ее слез, и обнаружила под фургоном газовый баллон. С деревьев падали дождевые капли, на проводе линии электропередачи сидела стая ворон. Открыв вентиль, Элли, к своему удивлению, услышала тихое шипение.

В фургон Элли вернулась немного успокоившись. Чайника не было, но под раковиной она нашла кастрюлю и вскипятила в ней воду для кофе. Дуг корпел над бумагами.

Первым делом он нарисовал на миллиметровке сетку восемь на восемь квадратов и вписал в нее поэму в оригинальном варианте, слог за слогом. Строчки заполнили всю сетку до последнего квадрата. После этого Дуг нарисовал такую же сетку на листе кальки, взял распечатку мозаики из Мирабо и с помощью линейки скопировал ее на сетке.

– Интересно, в Средние века была калька? – поинтересовалась Элли.

– Если пергамент окунуть в воду, он становится полупрозрачным. А может быть, они пользовались карандашом. А может быть, этого еще никто никогда не делал.

Дуг наложил диаграмму на поэму и выровнял листы таким образом, что две сетки совместились. Они совпали идеально – линии рыцарского турне соединяли слоги в новой последовательности.

Однако что-то было не так.

– Замкнутый контур, – пробормотал Дуг, – можно начинать читать с любого места и в любом направлении.

– Начни отсюда, – Элли взяла оригинал рукописи и ткнула пальцем в позолоченную букву в начале пятой строки. – Вот и объяснение, почему он выделил букву Е в середине поэмы. А если присмотреться, то внутри буквы видны спирали, закручивающиеся против часовой стрелки.

– В большинстве своем лабиринты в средневековых церквях направлены против часовой стрелки.

Дуг взял чистый лист бумаги и переписал на слоги поэму в новом порядке, начав с первой буквы пятой строки и закончив третьим слогом следующей строки. Элли заглядывала ему через плечо, сверяя его копию с оригиналом.

Закипевшая вода начала переливаться через край кастрюли, и шипение конфорки заставило Элли оторваться от решения головоломки. Девушка нашла две замызганные кружки и заварила кофе. Одну из них она поставила рядом с Дугом, и тот буркнул под нос «спасибо».

Как два ребенка, играющих в чайную церемонию в нашем доме в Уэнди, подумала Элли. Его несокрушимое спокойствие угнетало ее.

Дуг положил ручку на стол и отхлебнул кофе.

– Я никак не могу уловить смысл всего этого. Наверняка должно быть что-то вроде вторичного кода.

На Элли навалилась смертельная усталость. Она с трудом подавила зевок, но глаза предательски закрывались. Дуг посмотрел на нее прищурившись.

– Тебе нужно поспать. Я еще немного поработаю.

На заднем сиденье «Ленд Ровера» Элли нашла коврик. Она постелила его на матрац и легла, укрывшись потраченным молью одеялом, найденным в фургоне. Неожиданно сон сняло как рукой. Она лежала с полузакрытыми глазами, притворяясь спящей, и наблюдала за Дугом, склонившимся над столом. Он посасывал кончик ручки и барабанил пальцами по краю кружки. И она поняла, что сейчас ей хочется крепко его обнять и уложить рядом с собой.

В какой-то момент она перестала притворяться, и глаза ее действительно сомкнулись. Дуг поднялся из-за стола и вошел в ее сны. Некоторые из них были экстатическими, другие – кошмарными. Но главным чувством, которое владело всем ее существом, была печаль.

Элли проснулась с чувством, будто она вообще не спала. Узкая полоска мира, которую она видела через зазор между занавесками, была погружена в сумерки, похожие на рассвет. Но часы показывали четыре часа пополудни. Получалось, что она проспала весь световой день.

Фургон был пуст. По всей видимости, Дуг уходил, потом возвратился и снова ушел. На столе рядом с аккуратной стопкой бумаг и зеленой книгой лежал новый пакет с продуктами. Рядом с мойкой стояли вымытые кофейные кружки.

Элли подошла к столу. Верхний лист бумаги был покрыт каракулями, случайно выбранными слогами, записанными в разных последовательностях, буквами, обведенными кружками, перекрещивающимися линиями, соединявшими эти буквы. Посредине страницы было написано слово, обведенное толстыми линиями, которое бросилось ей в глаза.

ЛОКМЕНЕЗ

Зеленая книга оказалась путеводителем Микелина по Бретани. На карте западного полуострова была наклеена полоска бумаги с написанным на ней словом Finisterre — «край света». На некотором расстоянии от Бреста, в глубь континента, в той части карты, где единственной надписью была Montagnes Noires[16], Дуг написал карандашом букву «Х».

Х отмечает место, Х – это поцелуй, Х читается как «экс», «бывший».

Элли выглянула в окно. «Ленд Ровер» стоял на месте, но Дуга не было видно. Где он? Пошел за покупками? Прогуляться? Его пальто висело на спинке стула – наверняка он отлучился ненадолго.

Она знала, что ей нужно делать, хотя и испытывала отвратительное чувство. Теперь ты знаешь, кто я такая на самом деле, мысленно сказала она ему. Больше я не стану навлекать на тебя беду.

Элли поспешно вложила бумаги в путеводитель и сунула его в рюкзак. Ей не хотелось, чтобы он застал ее здесь. Она знала, что он не отпустит ее одну. Так ты будешь в большей безопасности, пообещала она ему. Это было единственное, что она могла для него сделать.

Девушка забрала с собой пакет с продуктами – в надежде, что Дуг не станет возражать. Она оставила на столе двадцать евро, чтобы он не умер с голода, и записку на листе миллиметровки. У нее не было времени для того, чтобы в полной мере выразить чувство благодарности и чувство вины. Она ограничилась словами:

Прости меня за всё.

Выехав с территории кемпинга, она помчалась по дороге, ни разу не оглянувшись.

Керлеон, Уэльс, 1143 г.

Лук в руках человека грубой работы, шишковатый – не из рога или тиса, какие используют норманны, а из необработанного карликового вяза. Это не помешает ему убить меня. Валлийские лучники попадают в темноте в глаз летучей мыши.

Я бросаю копье и поднимаю руки. Это мудрое решение. Из-за деревьев выходят еще несколько человек. Лица их серы от грязи, а зелено-коричневые куртки делают их похожими на ожившие деревья. Они связывают мне руки и ведут за собой.

Мы бредем в ночи. Какие бы опасности ни подстерегали их в пути, эти люди не боятся их. Попасть в плен – значит оказаться в длинном темном туннеле. Я смотрю под ноги и вижу вперед лишь на ярд. Я не думаю о короле или Малеганте – мне все равно. Я думаю о Джоселине. Вспоминаю тяжесть копья в руке, и как острие дрожало над его лицом. Вспоминаю приступ милосердия. И пытаюсь понять, почему я поступил так. Веревка натирает мне запястья, и я обращаюсь к Богу: «Так Ты отплатил мне?»