Аргентина. Локи - Андрей Валентинов

Ш-ш-шух! Ш-ш-шух! Ш-ш-шух!

Показалось или нет, но молоточек за броней молчал. Фигурки между тем резво встали, шагнули вперед. Второй грузовик остановился, но заметно подальше, третий гудел мотором, но пока не появлялся.

Атака!

Через несколько секунд Лонжа понял, что пулемет в танке действительно молчит. Лобовая броня – всего десять миллиметров, и если стреляли бронебойными… Рассуждать было некогда, фигурки приближались, и Август Виттельсбах поудобнее перехватил винтовку. Прицел… Мимо! Еще раз! Спокойнее, спокойнее!..

Ш-ш-шух! Ш-ш-шух!..

9

В противогазе дышалось плохо. Хорст с детства боялся помещений с низким потолком и даже выучил трудное слово «клаустрофобия». Мир словно схлопнулся, одевшись плотной резиной. Каждый вдох-выдох паровозу на зависть – и видно плохо, особенно когда окуляры начинают ни с того, ни с сего потеть.

Тем не менее, в тыл, на запасную позицию, Локи не ушел. Не из геройства, из все того же страха. Возле танка надежнее, кроме того, не надо томиться неизвестностью, слушая стрельбу (дах-дах-дах!) где-то вдалеке. Лучше, чтобы своими глазами. А в тоннеле и господин Зеппеле справится, раз заместителем к камраду Четному назначен.

…Как Четного зовут, Локи успел уже узнать и на всякий случай запомнить. Гефрайтер Пауль Рихтер, из штрафных, бывший заключенный. Еще штришок к портрету. Молод, ловок, слово держит, командовать горазд и студенческую песню знает.

Может, стоит его про цирк спросить?

Когда «асфальтовые» пошли в атаку, страх, вероятно испугавшись всеконечно, исчез без следа. А вот любопытство взыграло. Кто кого переборет? Камрад Четный вроде бы все рассчитал, но по ту сторону тоже думать умеют.

За себя он как-то не боялся. Стреляли главным образом по танку и ящикам, что у левой стены, за которыми отстреливался командир. А Локи слева, тоже у стены, но тратить патроны не спешил. Пистолет – не винтовка, из него много не выцелить.

Эсэсовцы в камуфляже шли шеренгой, пригибаясь и пытаясь стрелять на ходу. Их пулеметы умолкли, чтобы не зацепить своих. Молчал и танк. Краем глаза Локи заметил, что через боковой люк туда забрался один из саперов. Стреляли из карабинов, особенно старался сосед, последний из «свитских». С ним Хорст успел кратко переговорить, но мало что узнал. Завербовали парня, коренного баварца, здесь, в Новом форте, велев присматривать за плененным королем.

Д-дах! Дах! Дах! Дах!..

«Асфальтовые» падали, вставали, шли дальше. Сзади, от грузовиков, к ним подтягивались другие, в том числе и в серых шинелях, лагерная охрана. Лежавшие на асфальте снаряды пытались обходить. Назад никто не повернул.

Локи, невольно поежившись, приложил руку к правому боку, унимая рассвирепевшую иглу. Мирлацванциг, троммельбаух! Через минуту «эсэсы» здесь будут!

Д-дах! Дах!..

Ожил пулемет в танке. Первая очередь хлестнула по строю, сбивая «асфальтовых» с ног, вторая густо ударила в один из снарядов. Хорст вжал голову в плечи. Обещали, что не взорвется, просто задымит, пуль взрывчатка не боится. А вот газ, что внутри спрятан…

Еще одна очередь ударила в снаряд, что лежал рядом, как раз под ногами одного из «эсэсов». Тот упал навзничь, снаряд же, подгоняемый пулями, покатился по асфальту.

Есть! Сначала легкий еле заметный дымок, через секунду – густое серое желтое облако. Дымили уже три снаряда, и Локи понял, что дышать совершенно расхотелось. Сделал, как учили, резкий выдох, замер.

Д-дах! Дах! Дах! Дах!..

«Асфальтовым» пришлось много хуже – противогазов у них нет. Двое упали сразу, остальные начали пятиться, кто-то хотел подхватить лежавшего, но споткнулся, упал рядом. Пулемет не умолкал, и вскоре впереди не было ничего кроме густого дыма и нескольких неподвижных тел.

Локи попытался вздохнуть. Когда получилось, обрадовался до невозможности. Унтервельт рибон рибет! Надо же, не помер!..

* * *

На этот раз он сам напросился на разговор. Ждать пришлось долго. Вначале вытаскивали из танка трупы – двоих, что у пулемета были, одной очередью бедняг покрошило. И еще двоих – из-за баррикады. «Полосатика», раненого, но живого, отослали подальше в тыл, в глубину тоннеля. Локи без всякой радости констатировал, что саперов осталось трое, заключенных же, если с ним считать, тоже не слишком густо. Из тыла подтянулся резерв – взять освободившиеся карабины.

Наконец, где-то через час, Четный разрешил снять противогазы. Дымное облако рассеялось без следа, стала видна пустая площадь, трупы, и два брошенных грузовика. Второй в горячке боя тоже зацепило пулеметной очередью.

Когда суета стихла, Локи подобрался к командиру поближе, подождал, пока тот присядет на ящик, оглянулся и пристроился невдалеке. Тот даже и головы не повернул, но Хорст решил рискнуть. Сразу про цирк? Нет, лучше с подходцем. И спрашивать надо не про цирк…

– В следующий раз они противогазы наденут.

Гефрайтер Пауль Рихтер молча кивнул. Локи подсел ближе.

– Напугать их надо. Чтобы, значит, охоту всякую отбить.

Четный улыбнулся.

– Пугай! Разрешаю.

Хорст быстро оглянулся. Не слушает ли кто? И – шепотом, на самое ухо:

– Армана Кампо убили, сказали, что при побеге.

Гефрайтер закусил губу, помолчал немного.

– А кто это?

Локи словами не обманулся.

– Дурачина. Который предал своего куманька.

Тот, кого называли Паулем Рихтером, закрыл глаза. Так сидел, минуту или больше, наконец, шевельнул губами:

– Песне он научил? Студенческой?

Хорст Локенштейн усмехнулся.

– Песню отец пел, запомнилась. А ты, камрад, учти, куманька с Германским сопротивлением хотят насмерть поссорить. Как из этого выпутаться, думай сам… А еще ему пистолет верные люди подкинули. Со мною он. Отдать?

Камрад Четный резко встал, одернул пропитанный потом китель.

– Оставь себе. Если проиграем бой, никому все это будет не нужно.

Сын Фарбаути и Лаувейи тоже поднялся, пальцами щелкнул.

– Не проиграем. Фарт у тебя, куманёк. А я, если ты не против, рядышком побуду. Потом ты оглянешься, а меня уже и нет. Годится?

Август Виттельсбах взглянул с интересом:

– Слушай, а твое прозвище случайно не Локи?

10