Преисподняя - Джефф Лонг

Все затаили дыхание.

— Зачем вас послали? — спросил Айк.

Солдат попытался что-то выговорить. Он шарил внизу рукой. Айк дал ему еще воды.

— Ближе, — попросил солдат.

Айк наклонился и внимательно прислушался.

— Иуда! — прошипел раненый.

И ударил ножом прямо сквозь мешок.

То ли от слабости, то ли ткань была слишком плотная, но убийца промахнулся. Лезвие скользнуло по ребрам, но вглубь не проникло. Солдату еще хватило сил полоснуть Айка по спине, однако Айк схватил его за руку.

Уокер, Шоут и доктора отскочили, а один охранник успел дать три выстрела в грудь обожженному. С каждым выстрелом тело подпрыгивало.

— Прекратить огонь! — завопил Уокер.

Но все уже кончилось. В наступившей тишине журчала вода.

Люди замерли. Никто не двигался. Все слышали, что прошептал солдат, и видели, что он пытался сделать.

Айк, ошеломленный, стоял посреди них на коленях. Он все еще держал запястье убийцы; из его раны на ребрах потекла кровь. Он изумленно переводил взгляд с одного лица на другое. И вдруг издал страшный пронзительный крик.

Али такого не ожидала.

— Айк! — позвала она из толпы.

Никто не смел к нему приблизиться.

Али вышла вперед и подошла к Айку.

— Перестань, — попросила она.

Люди так привыкли полагаться на его силу, что его слабость ставит под угрозу и остальных. А он потерял самообладание на глазах у всех.

Айк взглянул на Али, вскочил и убежал.

— Что же это такое? — пробормотал кто-то.

* * *

Лопат не было, поэтому тела просто опустили в реку. Много часов спустя через шахту доставили еще два контейнера с грузом. Люди поели. «Гелиос» устроил настоящий пир на сто персон: копченая радужная форель, баранина в коньяке, сырное фондю, десятки сортов хлеба, колбас, разные мучные блюда, фрукты.

Свежий латук в салате исторг у пирующих слезы радости. Все это, говорилось в записке, в честь дня рождения К. К. Купера. Но Али подозревала, что тут кроется другое. Главное было — убить Айка, а банкет — на десерт.

Покушение на жизнь Айка было совершенно несправедливым и бессмысленным. Больше всего разгневало людей то, что выбрали самого незаменимого члена экспедиции. Так считали даже охранники. С таким разведчиком все чувствовали себя словно избранный народ, ведомый из пустыни своим татуированным Моисеем. А его вдруг заклеймили именем предателя и непонятно почему приговорили к смерти.

Кабель связи расплавился в зоне магмы, и членам экспедиции оставалось либо строить догадки, либо слепо верить «Гелиосу». Все чувствовали себя как под прицелом, потому что по опыту знали: Айк самый честный человек, а его собираются наказать за какие-то неведомые грехи. Над всеми словно разразилась буря. Внешне люди выказали некоторое беспокойство, потом повозмущались и наконец попытались напустить на себя храбрость.

— Вопрос времени, — говорил Сперриер. — Рано или поздно Крокетт себя показал бы. Сразу было видно. Я удивляюсь, как он еще столько продержался.

— И какое это имеет отношение к чему бы то ни было? — оборвала его Али.

— Я не говорю, что он сам того хотел. Но парень явно мучается. У него за душой покойников больше, чем на кладбище.

— Что же нужно натворить, чтобы тобой армия занялась? — удивлялся Куигли, психиатр. — Их же послали на смерть. А ведь людьми просто так не бросаются.

— А это самое «Иуда»? Я думал, раз трибунал прошел, то все кончено. Тут не просто невезение. Да ему на роду написано быть изгоем!

— Как будто весь свет на него ополчился.

— Ты не беспокойся, Али, — сказала Пиа, к которой любовь пришла в образе Сперриера. — Он вернется.

— А я не уверена, — ответила Али.

Она хотела было обвинить Шоута или Уокера, но они, казалось, и сами совершенно сбиты с толку. Если «Гелиосу» понадобилось убить Айка, почему не прибегнуть к помощи своих агентов? Зачем привлекать армию? И для чего военным связываться с делами «Гелиоса»? Полная бессмыслица.

Пока все спали, Али побрела в сторону от огней лагеря. Айк оставил и байдарку, и обрез, поэтому она пошла пешком, взяв с собой фонарь. Следы Айка вели вдоль полосы прибрежного ила.

Самодовольство остальных рассердило Али. Столько времени они во всем полагались на Айка. Без него они бы давно погибли и заблудились. Айк честно им помогал, а теперь, когда помощь нужна ему, все отвернулись.

Это мы его погубили, поняла вдруг Али. Своей зависимостью. Он был бы отсюда за тысячу миль, если бы не наша слабость, невежество и гордыня. Вот что приковало его к нам. Так и ангелы-хранители скованы собственным состраданием.

Но обвинять всех, призналась себе Али, — не более чем уловка. Потому что именно ее слабость, ее невежество и гордыня связали Айка. Не всех вообще — а ее. Благополучие группы лишь сопутствующее обстоятельство. Неудобная правда заключается в том, что он отдал себя ей.

Шагая вдоль реки, Али продолжала перебирать мысли. Сначала преданность Айка была для нее обузой. Она пыталась замаскировать его к ней отношение своими домыслами, убедить себя, что Айк спустился в подземье по собственным причинам — ради погибшей возлюбленной или ради мести. Раньше, может, так и было, но теперь все изменилось. И Али это понимала. Теперь он здесь ради нее.

Она нашла Айка сидящим в темноте, без оружия. Он застыл в позе лотоса лицом к реке, подставив врагам беззащитную спину. Положился на милость суровой пустыни.

— Айк! — позвала Али.

Лохматая голова осталась неподвижной. От света фонаря его фигура бросала на реку тень, которую вода тут же поглощала. Ну и место, подумала Али. Тьма пожирает тьму.

Она подошла ближе и сняла рюкзак.

— Ты пропустил собственные похороны. Нам устроили пиршество.

Никакой реакции. Даже легкие неподвижны. Он уходил в себя, ускользал от Али.

— Айк, я знаю, что ты меня слышишь.

Одна рука Айка лежала на колене, другой он опирался на землю — всем своим ничтожным весом.

Али почувствовала себя лишней. Но ведь она собирается помешать не медитации, а началу безумия. В одиночку ему не справиться.

Али подошла сбоку. Сзади могло показаться, что он спокоен, однако лицо его исказилось.

— Не понимаю, что происходит, — сказала она.

Айк молча сопротивлялся — своей неподвижностью статуи. Челюсти у него были сжаты.

— Ну, хватит. — Али открыла рюкзак и вынула аптечку. — Промою тебе раны.

Она, не церемонясь, начала промокать рану дезинфицирующей губкой, но тут же прекратила. Ее остановил вид его тела. Она провела пальцами по спине. Тут все поражало — кости, мышцы, рубцы и узоры, мозоли от лямок рюкзака. Это тело раба. Его истязали. Каждая отметина — свидетельство о рабстве. Али была в замешательстве. Ей приходилось встречать проклятых в разных воплощениях — узников, проституток, убийц и прокаженных. Только не рабов. Такого в наши дни быть не может!