Возвращение в Мир Смерти - Ант Скаландис

А уже через какую-нибудь секунду матрешек стало на одну больше.

Гриф, забывший про наклон корпуса канонерки, не вписался в створ, зацепил боковым орудийным гнездом за стойку ворот, и всю команду изрядно тряхануло. Никто не ожидал удара в такой спокойный момент, поэтому даже Керк и Мета не сумели среагировать должным образом. Они готовились удерживать Фелла от любых агрессивных действий по отношению к другим — кто же мог догадаться, что этого психа следует еще контролировать на предмет суицида?

Голова дремлющего арестанта откинулась назад резче, чем можно было ожидать. А внутренние стенки «Овна» — это ведь нечто особенное — живого места не видать от рычажков, приборчиков, штуковин и ерундовин. Затылок Фелла выбрал себе ерундовину что надо — острую и твердую. Дырку, образовавшуюся у него в черепе, в старину назвали бы травмой, не совместимой с жизнью. Современные лекари, например Тека, поборолись бы, конечно, за этого кретина, и, возможно, полностью вернули бы ему дееспособность. Но уже в следующее мгновение здоровье экс-диктатора Фелла сделалось со всей очевидностью не первоочередной проблемой.

Камеры слежения, датчики внешних параметров, навигационный комплекс, гравитометры и магнитометры, да практически все приборы одновременно сошли с ума. А когда их показания успокоились, Язон уже вылетел наружу из «золотой шкуры» и прямо в шлюзовой камере канонерки столкнулся с Арчи и Стэном. Кто из них первым догадался о происшедшем или не догадался, а успел вычислить результат по косвенным данным, Язон так и не понял — они выдали информацию одновременно, даже не перебивая, а дополняя друг друга через слово:

— Экран…

—.. который…

—.. был…

—.. вокруг планеты…

—.. схлопнулся теперь вокруг «Арго».

Последние четыре слова они произнесли хором и удивительно синхронно вытерли пот со лбов. В другой ситуации это было бы ужасно смешно, но сейчас…

Ведь случилось нечто страшное. Что именно? Доходило медленно. И главное, дырка в голове Фелла никак не стыковалась с последней новостью. Не укладывалась в голове. Дырка в голове не укладывалась в голове! Не хватало ему только каламбуров в такую минуту.

Тут на лесенке, ведущей из шлюза в ангар, появилась Мета и сказала всем троим:

— Пошли! Я уже вызвала сюда Теку и Бруччо.

На запястье у нее сверкал наручник с обрывком стальной цепочки. Пиррянка машинально приняла ключ у подошедшего Бервика, щелкнула замком и, брезгливо стряхнув на пол стальное кольцо, зашагала в сторону капитанской рубки «Арго».

«Какие там еще экраны! — словно говорила всем ее прямая спина и решительная походка. — Прорвемся!»

Изучение экрана вокруг «Арго» с помощью всевозможной локации дало лишь один неутешительный результат: вновь возникшая энергетическая оболочка оказалась непроницаемой не только для электромагнитных лучей, но и

— что гораздо печальнее — металлических предметов любого размера: от отдельных химически не связанных атомов до гигантского линкора. А пытаться проделать в ней дырку с помощью какого бы то ни было оружия, как предложил сгоряча Клиф, это чистейшее самоубийство — с тем же успехом можно было бы, скажем, выбираться из заваренной цистерны, взрывая внутри противотанковую гранату.

— Понимаете, — объяснял Стэн, — радиус сферы, окружавшей планету раньше, резко уменьшился, буквально на несколько порядков за одну секунду, оболочка лопнула, вывернулась и окутала наш корабль. Благодаря нынешним столь скромным размерам напряженность экранирующего поля пропорционально возросла, настолько возросла, что произошли качественные изменения отдельных параметров. Вот оно теперь и не хочет пропускать никого и ничего.

— Ну почему же никого? Раздевайся догола — и вперед, — мрачно пошутил Арчи.

— Эту почетную миссию я уступаю тебе, — так же несмешно откликнулся Стэн. — У меня в зубах полно металла.

— А между прочим, ребята, — заметил Язон, — смех смехом, но если ничего лучше не придумаем, кому-то придется на цельнопластиковой посудине и в очень легком обмундировании лететь обратно на планету, просить помощи.

— Придумаем, Язон, обязательно придумаем, — сказал от дверей Бруччо, который появился в каюткомпании позже, но уже несколько минут угрюмо вслушивался в пессимистический тон разговора. Сейчас он был похож на старую нахохлившуюся птицу. — Тека еще заканчивает операцию, а я пришел рассказать вам, что найдена связь между самоубийством Фелла и всеми этими физико-космическими передрягами. Вот она.

Бруччо поднял над головой жутковатый тускло поблескивающий предмет размером с грецкий орех, но более всего напоминавший морского ежа или игольчатый плод конского каштана.

— Это было у него в голове, прямо в мозгу, — пояснил Бруччо. — Шипы-антеннки и принимают и излучают, а внутри сложнейшая, тончайшая схема. Мы назвали этот прибор регулятором мысли. У Айзона стоит практически такой же. Мы уже посмотрели методом просвечивания. Но прежде чем приступить к операции на мозге твоего отца, Язон, следует очень тщательно поэкспериментировать, как говорится, на менее ценных членах экипажа.

— Фелл жив? — поинтересовалась Мета равнодушно.

— Да, но он в коме.

— И надолго? — спросил Арчи.

— Не знаю. Коматозное состояние может длиться годами. В любом случае рассчитывать на информационную поддержку с его стороны не стоит. Удастся что-нибудь узнать — значит, повезло, а нет — так нет. Разве только Айзон что-нибудь вспомнит. Тека, кстати, считает, что вполне реально собрать прибор, который без хирургического вмешательства просто скомпенсирует влияние на мозг адского регулятора. Это к вопросу об амнезии — можно попытаться открыть новые слои памяти; а уж серьезную операцию лучше, конечно, делать не на «Арго», а дома. Или на какой-нибудь другой цивилизованной планете.

Комплимент, сделанный родному Пирру, получился у Бруччо очень изящным и ненавязчивым. Но Язон, честно говоря, предпочел бы доверить отца врачам «какой-нибудь другой цивилизованной планеты». Однако до решения этого вопроса было еще далеко, и он просто промолчал.

— В общем так, — продолжал Бруччо. -

Смерть Фелла — конечно, не случайность, а самоубийство, но подтолкнул его на этот поступок некий приказ извне или — как вариант — импульс, заранее заложенный в программу регулятора мысли. Фелл был прав, когда еще перед вашим с Метой отлетом отсюда говорил Айзону, что его потеря памяти

— не обычная амнезия, даже вообще не амнезия. Он просто не знал и не мог знать, что это на самом деле. Человек, находящийся под влиянием могучего внешнего фактора, по определению не знает ничего об этом факторе или знает ровно то, что дозволено. Айзон и Фелл оказались превращены кем-то в управляемых индивидов — не в андроидов, не в киборгов, а просто в рабов. Человек, как показала многовековая практика, может быть управляем лишь частично. Полное подчинение свободной воли ведет к неминуемой гибели интеллекта, что прекрасно понимал этот умелец, зашивавший им в голову шипастые регуляторы.