Королева ангелов - Грег Бир

– Скала. Кремень, мужик. Почувствуй свою внутреннюю силу. Я знаю, она там есть. Я не способен такое вынести. Но ты можешь, Дик. Держись.

– Хорошо, – простонал Ричард. – Хорошо.

– Мы любим тебя, мужик. Держись за это.

«Голдсмит. Настоящий».

Голдсмит отстранился, волосы у него поседели, лицо покрылось морщинами.

– Я глина. Когда будешь скорбеть по мне, мой друг, помни… Ты не должен мне ничего, кроме того, что даешь, пока я жив. Только это. Долги погашены.

Ричард кивнул. Проглотил мучительный комок в горле. С него хватит. Он разом вырвался из воспоминаний и сна, ощутив сопротивление, словно был замотан в серую вату, и какое-то время просто плыл, кусочки и фрагменты других снов осыпались и опять собирались, растворяясь. Он открыл глаза и сел, спустив ноги с кровати. Дрожа, положил руки на колени и наклонился вперед. Надин рядом с ним застонала во сне и перевернулась на другой бок.

Ричард медленно встал и подошел к окну.

Сколько всякого похоронено. Выкапывать это, потом снова закапывать. Он помог мне. Был добр ко мне. Друг. Теперь он, должно быть, мертв. Я не чувствую его присутствия.

Теперь Ричард ясно вспомнил тот день. Сон поведал не всю историю, без финала. В дверь без стука вошла подруга Голдсмита Гарриет, в то время как Ричард и Голдсмит лежали в обнимку на диване. Спросив: «Что это?» – она уронила на пол коробку с продуктами. И тут же разревелась, а Голдсмит пытался объяснить ей, что они с Ричардом не любовники. Гарриет этого так и не поняла; через несколько недель ее отношения с Голдсмитом завершились.

Ричард раздвинул занавески, протер глаза и с улыбкой покачал головой. От неловкости Голдсмит тогда сквозь землю был готов провалиться.

Он взглянул на светящийся циферблат будильника у кровати. Три ноль-ноль. Через несколько часов над холмами взойдет солнце, и Комплексы выдадут тем, кто в их тени, его строго отмеренную дозу, зеркала распространят зимний рассвет, отражая его от башни к башне, подержанный свет, но все же солнце.

– Пойдем поймаем немного солнца, – прошептал он.

В своей просторной спальне Мэри Чой перенесла стул к окну, выходящему на восток. Затем села и принялась ждать восхода. Солнце встало через час после того, как она проснулась, из особняка высоко в горах Эспаньолы рассвет виделся коротким и красивым. С рассветом охранники и солдаты собрались в саду под окном и стояли группами по трое или четверо, пока их не сменила утренняя стража.

Небо над головой было пыльно-голубым. С северной стороны в прогале в горах она видела край моря и за ним горизонт. Над южными вершинами собрались редкие облака, расправляя на ветру серые крылья.

Мэри отошла от окна, чтобы совершить утреннее омовение. Глядя в ростовое зеркало, установленное за тяжелой деревянной дверью ванной комнаты, она заметила, что бледное пятно на складке потемнело. Скоро она станет одинаково черной везде. Самоисцеление. Доктор Самплер будет очень доволен.

За время пребывания в Эспаньоле Мэри пережила целый спектр мрачных эмоций: страх, гнев, смятение. Сейчас она была просто спокойна. Перед сном она приняла уксусную ванну; сейчас она исполнила Военный Танец, тренирующий тело для определенных движений, которые следовало уметь выполнять. Пусть смотрят. Пусть ее казнят, пугают, смущают; на протяжении всего танца никакая нагрузка не вызвала у нее дрожи, а после она снова замерла посреди комнаты, чувствуя, что сумеет держать себя в руках при любых обстоятельствах.

Когда накануне вечером мадам Ярдли покинула ужин, слуги накрыли роскошный пир. Сулавье объедался; Мэри съела достаточно для поддержания сил. Они больше не разговаривали. После обеда они расстались, и Мэри отвели в ее комнату.

Она выдвинула несколько гипотез, которые надеялась проверить в течение дня. Первая гипотеза: это не особняк Ярдли, а исторический памятник, используемый сейчас по каким-то стратегическим причинам. Вторая: все очень мало знали о Ярдли, особенно, конечно, те, кем он правил. Третья: все, что она слышала о Голдсмите до появления мадам Ярдли, было ложью. Четвертая: мадам Ярдли не в себе и ничего не знает.

Женщина, которая голодает, чтобы привлечь внимание мужа.

Дверь в комнату не заперли. Тем не менее Мэри оставалась в спальне. Она уже не жалела, что лишилась пистолета. Месть дает мало удовлетворения, когда направлена против муравьев, выполняющих свои общественные обязанности.

Военный Танец не избавил ее от эмоций. Просто сфокусировал их. Она прониклась уверенным и бдительным спокойствием; агрессивным миролюбием, состоявшим из равных долей терпения и должным образом направляемого гнева.

Поправив в ванной комнате прическу, она осмотрела свой деловой костюм и вышла на осторожный стук в дверь.

– Мадемуазель, вы готовы завтракать? – спросила женщина.

– Да, – сказала она. И посмотрела на часы. Девять ноль-ноль.

Дверь робко приоткрыли, в комнату просунулось круглое личико, нашло Мэри, улыбнулось.

– Пойдемте, пожалуйста.

По коридору мимо дверей спален она последовала за крохотной служанкой налево, а не направо, мимо лестницы. Так они оказались в западном крыле дома, где Мэри прежде не бывала.

Слуга открыл какую-то дверь, и она заглянула в маленькую комнату, обставленную как кабинет. Перед коробкой с мемокубиками стояла пожилая женщина в простом черном платье-рубашке. Сулавье сидел и работал на клавиатуре старого терминала. Он взглянул на служанку и Мэри, хмуро кивнул, развернул кресло и встал.

– Вы будете завтракать с полковником сэром, – сказал он. Пожилая женщина наблюдала за Мэри с застывшей приятной улыбкой. Сулавье сказал ей что-то на креольском. Она молча кивнула и вернулась к своей работе.

– Это была мать мадам Ярдли, – сказал он, когда они оказались достаточно далеко от всех остальных.

Мэри припомнила, что видела на этой стороне здания башню в четыре этажа. Они дошли до конца коридора, и Сулавье осторожно постучал в широкую двустворчатую дверь из красного дерева. Приглушенный голос из-за нее велел им войти.

В просторной комнате с очень высоким потолком, такой, словно она была внутри башни, по разные стороны длинного дубового стола стояли шестеро мужчин и две женщины. По стенам комнаты на тридцать футов поднимались богато украшенные деревянные шкафы со стеклянными дверцами, великолепная библиотека. Два балкончика давали доступ к верхним полкам. На эти балкончики прямо от входа вела чугунная винтовая лестница в два полных оборота.

Две женщины и пятеро мужчин были чернокожими или мулатами; все в черных мундирах, некоторые с приколотым к груди знаком барона Субботы. Мэри сосредоточилась на высоком седовласом мужчине крепкого сложения, сидящем во главе стола. Однако он не сразу взглянул на нее; его внимание было приковано к книге. На столе громоздились, наверное, пять или шесть сотен книг различного размера и вида, от кожаных фолиантов до потрепанных книжек в мягкой обложке.