Петербургская баллада - Дмитрий Леонтьев

Восемнадцать лет назад я встречал Новый год с не меньшим упоением, потому что вернулся из-за Реки живым, невредимым и даже имеющим некоторые льготы для поступления на юридический, параллельно с получением престижной в те времена работы в органах внутренних дел.

Да и десять лет назад я тоже встречал его радостно и беззаботно, хотя уже не был романтическим юнцом и насмотрелся вдоволь на всю ту мразь, что отмечает праздники веселее и разгульнее прочих, — на тех, кто отправил нас на войну, кто бросил наших матерей и жен в нищету, чтобы беспрепятственно ловить рыбу в мутной воде. Но тогда у меня еще были друзья, воспоминания и надежды, и потому звенели бокалы, гремели хлопушки и летали конфетти над скудным новогодним застольем свежеиспеченного капитана уголовного розыска.

Даже шесть лет назад, уже переведясь в третий отдел, называемый в простонародье «полицией нравов», я еще отмечал этот праздник с ожиданием каких-то чудесных перемен. Уже слегка усталый от одиночества и разочарований, но научившийся находить в этом даже свои плюсы и почти свыкшийся со своей судьбой. Сильный, спортивный, воевавший и служивший, нравящийся женщинам и любимый друзьями тридцатидвухлетний мужик — ну чего мне тогда не хватало?!. Видимо, нашло хмельное шампанское сентиментальную слабинку в душе, восхотелось чего-то чистого, нетронутого обыденностью, чего-то из далекого детства… Вот и пожелал себе влюбиться до безумия. Не зря же предупреждали в детстве мудрые, битые жизнью взрослые: «Говорят, под Новый год, что ни пожелается, все всегда произойдет, все всегда сбывается». Влюбился… И до безумия, что характерно, уже рукой подать. Осторожнее надо быть с желаниями. Они иногда сбываются. А любовь… Что — «любовь»? Любовь бывает разной. И это тоже открыл первым далеко не я. Но влюбленные, как и дети, слепо верят в красивые сказки, забывая о том, что их придумывают грустные, слишком хорошо познавшие прозу жизни сказочники. Она бывает очень жестокой штукой, эта любовь. Все мы слышали о любви красивой, верной, святой, окрыляющей, беззаветной, и прочая, прочая, прочая… И даже несчастная, неразделенная, трагическая любовь нам понятна. А как быть с любовью постыдной? Неправильной? Уничтожающей? Кто-то скажет: это не любовь. Нет, это тоже любовь. Только ка-кая-то… современная.

Я помню, как встретил ее первый раз. Летом мы работали совместно со службой экономической контрразведки, устраивая облавы в самых престижных кабаках города. Они реализовывали информацию о наркотиках, мы — ловили поставщиков «элитного товара». Под «элитным товаром» подразумеваются не безумно красивые девицы с ногами от ушей, бюстом в три обхвата, совсем наоборот. Молоденькие мальчики и девочки, старухи, калеки без рук или ног, а то и вовсе герои передачи «В мире животных». В пятимиллионном городе таких запросов немало. И, как правило, эти два развлечения — наркотики и извращения — идут рука об руку, потому-то мы и объединили свои силы с СЭКом. Операция прошла успешно. Было бы странно не найти грязь в клоаках Петербурга. После богатой на улов, но бедной на сон недели я мечтал только о том, чтобы добраться до кровати и залечь в нее, как партизан в засаду, до той поры, пока не выкурят враги. Работа была сделана, и я собирался уже уходить, когда увидел ее. Она танцевала. Не слишком умело, но зато с какой неподдельной страстью! Она уходила в танец, как в другой мир, не замечая вокруг ничего и никого. И было в этом что-то такое… Я смотрел и не отрывался. Теперь я просто не мог уйти. Странно, мне никогда особо не нравились блондинки. Я предпочитал женщин темноволосых, с яркой внешностью, этаких «вамп». И, что особо приятно, они платили мне взаимной симпатией. Черт меня тогда дернул… И красавицей-то ее назвать нельзя, да вот только роман о самой знаменитой красотке Америки начинается: «Скарлетт О' Хара не была красавицей…» Весь вечер я не мог отвести от нее глаз, не решаясь подойти и познакомиться. Как правило, это не составляет для меня труда — скромником или хотя бы застенчивым меня еще никто не называл. А тут словно оцепенение напало. Видимо, мы смелые до той поры, пока нам в общем-то безразлично, откажут или нет. Удивляло, что она была в клубе одна. Это потом я узнал, что по дискотекам и бильярдным она предпочитает ходить в одиночку. У нее были три страсти: танцы, бильярд и секс. Точнее, если расположить их в определяющем порядке, то: секс, танцы и бильярд. И в этих страстях она была мастером, предаваясь им с упоением и ненасытностью. А я-то полагал, что это подарок судьбы, когда в первую же ночь знакомства мы оказались в моей постели…

Миниатюрная, задорная, неспособная подолгу усидеть на одном месте, больше всего она напоминала мне котенка. Этакого забавного пушистика, с огромным бантом на шее, который даже не ходит, а скачет боком, играясь то ли со мной, то ли сам с собой. Я даже побаивался, что это во мне с запозданием проснулся отцовский инстинкт — она была моложе меня на десять лет: через месяц после нашего знакомства ей исполнилось двадцать два. Сначала мне казалось, что все это своеобразный стиль, как сейчас говорят: имидж. Но вскоре понял, что она просто жила так. Весело, бездумно, беззлобно и с упоением. Еще она любила креветки в кляре и песни Глюкозы. Под ее кассеты она могла танцевать ночи напролет. «Ля-ля-мур, мурлычу как кошка…» — это про нее… Более счастливого времени в моей жизни не было. Осенью мы поженились. У нее были довольно милые родители, вполне приличная работа бухгалтера на каком-то заводе, и была она совершенно не приспособлена к обыденной жизни. Страшно, когда под личиной «милого котенка» таится расчетливая хищница, заманивающая жертву, но еще страшнее, когда никакой личины нет, и ваша жена на самом деле — кошка. Чертовски привлекательная, игривая, грациозная, ласковая, блудливая до мозга костей… Теперь я иногда обращаю внимание на семейные пары, где жена — красавица, или по крайней мере считается таковой, а муж из породы так называемых «настоящих мужчин». Этих красивых людей редко можно назвать красивыми парами.

Наверное, этому есть причина. Красивые женщины, как и настоящие, сильные духом мужчины претендуют в жизни на нечто большее, нежели остальные. Они имеют право на это претендовать. Беда только в том, что они не удовлетворятся завоеванным «королевством», если имеется хоть малейший шанс его расширить и улучшить. Чаще всего разрушителем семейного очага является недостаток (как правило, мнимый) финансов. В моем случае это не грозило. Я никогда не был и, скорее всего, уже никогда не буду состоятельным человеком. У меня не будет шикарной квартиры, машины, поездок за границу и счета в банке. Я вряд ли увижу дальние страны и смогу поплавать на яхте или заняться еще какими-нибудь дорогостоящими забавными вещами. Не будет у меня костюмов, швейцарских часов и томных красоток в вечерних платьях. Не будет дела, которое можно развивать и передавать по наследству. Слишком поздно, да и не умею я всего этого. Для подобного образа жизни тоже нужен определенный склад ума и характера. Наверняка меня ждут весьма скромно обеспеченная старость и еще более скромные похороны. Поэтому хочется, чтоб хоть воспоминания о прожитой жизни были светлые и богатые. По крайней мере — честные. Признаться, я несколько побаивался за финансовую сторону семейной жизни — наслушался от знакомых о бесконечном ворчании и сетовании жен на «позорную нищету и неспособность обеспечить семью». Однако она просто не обращала на подобные «мелочи» внимания. Беда пришла, как в страшной сказке Гайдара, «откуда не ждали». Во время одного из своих «турне» по дискотекам (я не запрещал ей, опасаясь обидеть молодую жену ревностью, а сопровождать из-за напряженной работы не мог, только просил отзваниваться, когда она выезжала из клуба, чтобы я мог встретить) она встретила кого-то «настолько яркого, настолько обалденного», что… «Прости меня, милый, но я так виновата перед тобой, что даже не могу объяснить все лично, поэтому и пишу эту записку. Мне с тобой было очень хорошо. Целую — целую — целую! Твоя Оля». Это случилось как раз под Новый год. И тогда я напился впервые. Я ненавидел ее и обожал. Мечтал наладить свою жизнь так, чтобы, случайно меня встретив, она поняла, ЧТО потеряла, и при этом молил небо о том, чтобы она вернулась… И вновь моя просьба была услышана.