Предательница. Как я посадила брата за решетку, чтобы спасти семью - Астрид Холледер

Мы еще раз обозначили, что для нас существует большая вероятность заплатить за это собственными жизнями.

Фрэнсис сразу же сказала:

— Делайте! Он все равно собирается убить маму, так что лучше пусть она будет на шаг впереди него.

Ричи был полностью согласен с этим. Но в моем случае этот аргумент не подходил. Я занимала другую позицию по отношению к Виму — была его союзницей. Чем оправдать перед Мильюшкой то, что я рискую жизнью, которой ничто прямо не угрожает, как в Сонином случае?

— Ты ведь знаешь, какие могут наступить последствия, если я это сделаю, золотко? — спросила я ее.

— Знаю, мамочка, — тихо сказала она.

— Сейчас мне нужно решать.

— Да…

— Мне не приходит в голову ничего, что перевесило бы риск, которому я себя подвергну. Я понимаю, что не стоило бы этого делать, зная о том, чем все может закончиться, но все же…

— Мам, я понимаю. Иногда надо делать то, что должно, несмотря ни на что.

* * *

Мы подъехали к маминому дому. Соня припарковалась, и мы вышли из машины. Мама ждала нас на крыльце — она всегда была счастлива нас видеть.

— Как хорошо, что вы заехали, — сказала она, радуясь нашему неожиданному визиту. — Располагайтесь поудобнее. Чайку?

— С удовольствием, мамочка, — кивнула я.

— Я тоже буду, — сказала Соня.

— Мам, нам нужно с тобой поговорить. — Я сразу перешла к делу.

— Что у нас теперь? — спросила мама.

— Мы будем свидетельствовать против Вима.

— Что значит свидетельствовать?

— Ну рассказывать, что он сделал.

— Не слишком это разумно. Ему совсем не понравится, — озабоченно сказала мама.

— Я понимаю, но когда-то это должно прекратиться. Ты же знаешь, теперь на очереди Соня, и я не хочу этого дождаться, — вздохнула я.

— Ну и делайте тогда, — твердо сказала мама.

Мы с Соней удивленно переглянулись. Она сдалась так легко?

— Но ты должна понимать, что если мы это сделаем, он, вероятно, получит пожизненное…

— Будем надеяться, иначе он станет вас преследовать.

Мы с Соней снова переглянулись в полном изумлении.

— Мамуль, ты понимаешь, что говоришь? — спросила я для уверенности.

— Асси, а ты как думала? Он Соне угрожает, внукам моим угрожает! Это неслыханно! Ты думаешь, я не понимаю, что он собой представляет? Я до смерти боюсь, что он что-нибудь с вами сделает. По мне, пусть уж лучше в тюрьме сидит. Я не знаю, что сделаю, если с вами что-то случится. Удавлюсь, наверное!

— Ладно, я рада, что ты нас поддерживаешь. Я просто боялась, что ты не станешь.

— Не стану? Ас, от него всем было одно сплошное горе. А теперь он добрался до моей дочери и внуков! Он мой сын, и мне больно так говорить, но он зверь! Из-за него у меня и жизни-то нормальной не было, разве не так? Вечно эти свидания, вечно эти бабы его ненормальные. Вечный ор и проклятия, если что не по нему. Я даже не могла с Роем нормальные отношения строить, боялась, что он накинется на Роя и выкинет его за дверь.

Это действительно было печально. Мама познакомилась с Роем через пару лет после развода. Он зашел во фруктовый ларек, где я тогда подрабатывала, и мама с ним разговорилась. Потом он стал заходить еженедельно и спрашивать, как она поживает. Это был высокий симпатичный мужчина с суринамскими корнями. Они начали встречаться.

Виму это не понравилось. Он не хотел, чтобы его мать встречалась с «черножопым». Это было позорно. И в течение тридцати лет она тщательно оберегала этот секрет от Вима. Возможности иметь нормальные отношения у нее не было, и она осталась в одиночестве.

— А ты знала, что это Вим организовал покушение на Дейрлоостраат? — спросила я.

— Нет, ты не говорила. Это правда? Это он был? — спросила она.

— Да, это был он.

— Вот ведь негодяй. У меня перед глазами, как все это было. Так давно, а я иногда из-за этого уснуть не могу. Так и вижу — бах-бах-бах по окошку машины. Соня визжит, Ричи плачет. Кругом кровь Кора. В жизни не забуду. За что мне все это, как же такое возможно?

— Мамуль, давай-ка ты как следует вникнешь в то, что я говорю: если мы будем свидетельствовать, Вим, весьма вероятно, получит пожизненное. Ты понимаешь, что это значит? Ты никогда не сможешь прийти к нему на свидание, не сможешь ему даже позвонить, потому что он будет стараться использовать любой контакт с тобой, чтобы как-то нас выследить. Понимаешь? Говоря «да», ты прощаешься со своим старшим сыном. Ты сможешь так?

Я увидела слезы на ее глазах.

— Вот видишь, ты от одной мысли об этом плачешь.

Я тоже начинаю плакать и говорю сквозь слезы:

— Сонь, мы не будем!

Мама попыталась унять слезы.

— Но Ас, разве странно, что меня это так печалит? И тебе тоже невесело. Я буду очень тосковать до конца дней своих, но так надо. Это нужно прекратить.

— Ты уверена?

— Вполне.

— Ты будешь считать меня предательницей?

— Предательницей? Тебя? Потому что ты сестре помогаешь? Потому что за племянника с племянницей вступаешься? С ума сошла? Ты не предательница! Это он предатель! В нем течет нацистская кровь твоего деда.

* * *

Кроме мамы, был еще кое-кто, которого нам следовало иметь в виду, принимая решение отправить Вима за решетку на всю жизнь, — его сын Никола.

При малейшей мысли, что, отобрав у этого маленького мальчика отца, я сделаю ему больно, я отказалась бы от своих намерений. Его растили Майке и ее мама, а Вим называл своим «официальным источником дохода», потому что это был юный наследник богатого торговца недвижимостью.

Майке, которую Вим по-прежнему считал частью своего гарема, позвала меня на встречу сразу же после его ареста. О том, что мы будем свидетельствовать, еще никто не знал. Во время нашего общения она попросила меня помочь сделать так, чтобы Вим перестал навещать Николу. Она ужасно беспокоилась, что будет, когда Вим выйдет на свободу, и надеялась, что он останется за решеткой навсегда.

Я поняла, что Никола не слишком пострадает, если отсутствие Вима станет несколько более долгим, чем временное. А если его папаша получит по моей милости пожизненный срок, я не должна переживать, что навеки разлучила любящего отца и сына. Здесь причин отказываться от дачи показаний в суде не было.

За день до того, как об этом должно было быть объявлено, мы с Соней заехали к Майке рассказать, что мы сделали. Мы хотели, чтобы из-за Николы она узнала об этом заблаговременно, чтобы быть рядом с ним, если это понадобится.

С середины декабря 2014 года до 19 марта 2015 года мы обсуждали вопрос использования наших предварительных показаний. В итоге мы на это согласились.