День Дракона - Вадим Панов

— Объясни, — тихо попросил Витольд.

— Охотно, — усмехнулся нав. И посмотрел на Власту. — Она ведь важна для тебя, так?

Чуд промолчал. Девушка тоже опустила глаза.

— Из-за нее ты рискнул своей жизнью, пришел ко мне. Ты ее любишь. По-настоящему любишь.

— К чему этот разговор?

— Я пытаюсь объяснить тебе, что скрыто в Железной Крепости. Объяснить так, чтобы ты понял. Представь, что вы с Властой живете долго и счастливо… Причем действительно долго. Не те жалкие сотни лет, что есть у вас сейчас, а гораздо больше. Вы воспитываете детей…

— У нас их не может быть! — почти выкрикнул Ундер. И против воли сжал кулаки. — Не может! У нас нет будущего!

Показалось или в зеленых глазах Власты действительно блеснули слезы?

— И тут мы возвращаемся к главному вопросу нашей встречи: что же спрятано в Железной Крепости? Чего испугались навы, как правильно сказал тебе твой приятель? Что может помочь практически в любом деле? Что могло изменить ход истории?

Ярга замолчал.

— Что? — не выдержал Витольд. — Что?!

* * *

Офис компании «Тиградком», Москва, 1-я Брестская улица,

9 августа, среда, 21:40

— Искушение, — негромко повторил Сантьяга. — Невозможное, порабощающее Искушение. Соблазн.

Де Лаэрт и Мечеслав даже не переглядывались, сидели, отрешенно уставившись на нава, и пытались переварить новость.

— И асуры отдали вам такое сокровище? — откашлявшись, спросил Гуго.

— Война изменила всех, — объяснил комиссар. — Асуры начинали ее в положении властителей Вселенной, первых тварей Спящего. Они и помыслить не могли, что кто-то осмелится бросить им вызов. Удел остальных — поклонение великим.

— А разве Темный Двор предложил что-то другое?

— Да, — после короткой паузы ответил Сантьяга.

— Поклонение Тьме? — быстро спросил Мечеслав. — Вселенское почитание князя?

— Комиссар имеет в виду другое, — на удивление рассудительно произнес Гуго.

— Что?

— Смену власти, — объяснил нав. — Перспективу, если хотите. Все честолюбцы Вселенной поняли, что у них появился шанс. Мы показали, что жизнь есть движение, а не статика. Что вечного не существует.

— Никогда не думал, что услышу от вас столь высокопарные слова, комиссар.

— Считайте, что вам повезло, барон.

Мечеслав хотел съязвить по поводу последних слов комиссара, но сдержался. Понял, что любая насмешка выставит его глупцом.

— А какими асуры закончили войну? — спросил де Лаэрт.

— Подавленными, — ответил Сантьяга. — Данное определение наилучшим образом описывает их состояние. Сначала они не верили, что нашествие продлится долго. Затем разозлились, сцепились с нами по-настоящему, но у них опять ничего не получилось. Последние месяцы стали самыми тяжелыми. И для них, и для нас. Не война — бойня. Никого не щадили, никто не ждал пощады. В какой-то момент даже управление войсками было потеряно. Командиры арнатов действовали самостоятельно, вторгались в еще занятые асурами области, истребляли всех подряд. Первые отвечали тем же.

— Теперь я понимаю, почему вы до сих пор испытываете к асурам такие чувства, — задумчиво пробормотал Мечеслав.

Нав на мгновение замолчал, бросил быстрый взгляд на барона, но комментировать его слова не стал. И лишь ОЧЕНЬ внимательный собеседник мог бы заметить блеснувший в глазах Сантьяги иронический огонек — Мечеслав, мягко говоря, был далек от понимания истинных причин ненависти.

Ни люд, ни Гуго не относились к ОЧЕНЬ внимательным собеседникам, а потому комиссар, выдержав короткую паузу, позволившую де Лаэрту убедиться в истинности выдвинутой бароном гипотезы, продолжил:

— Вы спрашивали, Гуго, почему асуры открыли нам столь ценное сокровище? Потому что они ненавидели нас так же, как мы их. Они потеряли все и искренне надеялись, что тайна Железной Крепости ударит по нам сильнее, чем самое смертоносное оружие. Асуры хотели изменить саму Навь, но… Нашлись холодные головы, нашлись те, чья колоссальная сила воли не позволила поддаться искушению. Нам было непросто, мы пережили чудовищный кризис. Но Навь осталась Навью. И даже стала сильнее.

— Ты был там? — тихо спросил Мечеслав.

— Нет. Но я знаю. Каждый нав знает.

— И запечатали самые великие сокровища Вселенной…

— Таким был выбор Тьмы. Мы отказались от многого, но получили еще больше. Мы сохранили себя.

— Полагаю, в тот день, когда пал Уратай, князь пожалел о своем выборе.

— Не уверен. Воспользуйся мы подарком асуров, катастрофа Темного Двора наступила бы еще раньше.

— Почему?

Гуго попытался ответить ничего не понимающему барону, но не успел.

— Потому, — с улыбкой объяснил Сантьяга, — что сокровище принадлежало асурам, они владели им, они умели им пользоваться, они создали его и… Они правили Землей вполовину меньше Нави.

Люд, осознавший, как он сглупил, засопел.

— Полагайся только на то, в чем уверен. Мы сделали ставку на самих себя и не прогадали.

— Хорошо, — пробурчал де Лаэрт. — Ваш рассказ о том, что же на самом деле таится в Железной Крепости, принимается. Несмотря на недомолвки. — Комиссар приятно улыбнулся рыцарю. — Вы не были до конца откровенны.

— Я не исследовал Крепость и сам вынужден полагаться на чужие слова.

Мечеслав хмыкнул. Чуд покачал головой:

— Вы всегда найдете выход из положения.

— Боюсь, что именно сейчас вы становитесь свидетелями обратного: я не контролирую ситуацию.

— Поэтому мы и собрались, — напомнил Гуго. — Проблема у нас общая, и решать ее следует совместно. Три головы лучше одной. Тем более три светлых головы.

Спорить с рыцарем собеседники не стали. Мечеслав пробурчал под нос что-то вроде: «Не время заниматься самовосхвалением», Сантьяга промолчал.

— Сойдемся на том, что Навь призывает остальные Великие Дома не пытаться вскрыть Железную Крепость и не предъявляет свои права на нее, — продолжил Гуго.

— Мы рекомендуем сохранить статус-кво, — подтвердил комиссар.

— Вплоть до объявления войны? — поинтересовался барон.

Сантьяга и на этот раз промолчал, но это молчание было красноречивее любых слов. Темный Двор редко, очень редко угрожал. Темный Двор предлагал компромисс, пытался уговорить, рекомендовал. И лишь когда сами навы приходили к мнению, что дальнейшие переговоры бессмысленны, Темный Двор начинал боевые действия.