Дин Рид: трагедия красного ковбоя - Федор Раззаков

Сигналом к началу переворота должно было стать похищение генерала Шнейдера. Его наметили на 19 октября. Утром того дня группа офицеров-заговорщиков должна была перехватить главнокомандующего по дороге из дома в Министерство обороны и спрятать в укромном месте на окраине Сантьяго. Однако этот план провалился – генерал изменил маршрут следования и в расставленную ловушку не попался. Та же история повторилась и на следующий день. И только 22 октября, за два дня до голосования в Конгрессе, заговорщикам сопутствовала удача. Около восьми часов вечера на одной из улиц Сантьяго заговорщики блокировали с двух сторон кортеж Шнейдера и, перестреляв охрану, смертельно ранили главнокомандующего (в него угодили три пули).

Когда эта новость достигла Вашингтона, Хелмс доложил Никсону о сложившейся ситуации:

– Нами были приложены максимальные усилия. Теперь довести до конца государственный переворот могут только сами чилийцы. Их подвели к той черте, за которой открывается военное решение проблемы.

– Будем надеяться, что наши усилия не окажутся напрасными, – подвел итог разговора президент.

Но Никсон ошибся. Покушение на генерала Шнейдера сплотило нацию и заставило даже колеблющихся отдать свои голоса в пользу Альенде. В результате 24 октября более чем 3/4 голосов Национальный конгресс избрал Сальвадора Альенде президентом Чили. Большая часть чилийцев ликовала, хотя все праздничные церемонии были отменены ввиду тяжелого состояния генерала Шнейдера. На следующий день в 7 часов 52 минуты генерал-конституционалист скончался. В Чили был объявлен трехдневный национальный траур. Сразу после него новым главнокомандующим чилийской армии был назначен генерал Карлос Пратс, а командующим военным округом в Сантьяго стал генерал Валенсуэла – тот самый генерал, который рассматривался стратегами ЦРУ как один из главных организаторов военного переворота. Это назначение, а также ряд других факторов явились для Вашингтона теми предвестниками, которые сохраняли пусть слабую, но все-таки надежду на то, что приход Альенде к власти продлится недолго. Поэтому сказать, что Белый дом был полностью деморализован в те дни, было нельзя. Все те ведомства, которые проморгали приход Альенде к власти, не собирались складывать оружие и готовились к очередным баталиям на ниве тайной войны.

Между тем Дин Рид вернулся из Америки в Чили и продолжал оказывать помощь «Народному единству» в качестве активного пропагандиста его идей. Правда, флаги он больше не стирал и не совершал других подобных акций, однако без дела тоже не сидел. Например, он перечислил несколько тысяч долларов из своих киношных и концертных гонораров на счет «Народного единства». А когда на его имя пришло письмо от некой чилийской девушки Хулии, которая обвиняла его в том, что благодаря ему потеряла работу и вынуждена уехать из страны, Дин решил ответить этой девушке публично, поскольку эта полемика была выгодна «Народному единству».

Хулия обвиняла Дина в том, что до сентябрьских выборов она работала в одной американской компании, но после победы Альенде эта компания свернула свою деятельность в Чили и уволила всех своих работников. Дин написал Хулии открытое письмо, которое опубликовали сразу несколько левых изданий. В нем он объяснил девушке, а с нею и тысячам других чилийцев, разделяющих ее взгляды, что они заблуждаются в том, что в их бедах повинен он или «Народное единство». Дин писал, что американские компании давно сосут соки из чилийской экономики, набивая свою мошну миллионными прибылями, а чилийцам платя жалкие крохи. «Вы должны строить собственную сильную экономику, которая будет опираться на свои кадры», – писал Дин. В конце своего письма он резюмировал, обращаясь к Хулии, что она поспешила уехать из страны, поскольку в скором времени новое правительство сумеет создать достаточное количество новых рабочих мест без помощи иностранных компаний.

Тем временем 3 ноября 1970 года в Сантьяго прошла торжественная церемония вступления Сальвадора Альенде в должность президента страны. Торжество проходило в президентском дворце Ла Монеда при участии множества людей: здесь были политики, общественные деятели, люди науки и искусства. За пределами дворца, на площади, собрались тысячи людей, которые своим приходом сюда хотели выразить восхищение талантом и мужеством нового президента, который пусть с третьей попытки, но все же сумел встать у руля власти. Дин Рид тоже был там и собственными глазами видел и толпы восторженных людей у дворца, и саму церемонию. По его словам: «Тогда я единственный раз в жизни оказался в обстановке, которая внешне походила на ту, что окружала меня, когда я приехал в Южную Америку в качестве молодой свежеиспеченной голливудской звезды. Теперь на мне был солидный черный костюм, как и на всех других мужчинах, за исключением военных, надевших парадные мундиры. Женщины были в роскошных нарядах. В бокалах пенилось шампанское, которое разливали лакеи в ливреях.

Но все сходство с той обстановкой было только внешним. Вся элегантность была лишь данью официальному протоколу. А вот разговоры, которые велись во время этого вечера, так же отличались от банальностей, которыми обмениваются в высшем обществе, как ковбой отличается от своего босса. И неудивительно: ведь многие из присутствовавших впервые участвовали в подобном торжестве. Впервые в истории представители народа встретились в президентском дворце Ла Монеда…»

Дин видел, как прежний президент Эдуардо Фрей передал Альенде президентскую повязку и сказал несколько напутственных слов своему преемнику. Дин находился в толпе людей и вместе со всеми аплодировал этой церемонии. Рядом с ним стоял статный военный в парадном генеральском мундире. Аплодируя вместе со всеми, он повернул голову в сторону Дина и сказал:

– Ваша приверженность новому президенту поражает многих.

– Вы меня знаете? – спросил Дин, внимательно вглядываясь в лицо собеседника и мысленно отмечая, что это лицо он где-то уже видел.

– Кто в Чили не знает Дина Рида, – усмехнулся генерал. – Вы, наверное, единственный американский артист, чье творчество в равной мере нравится разным слоям чилийцев. Хотя ваши политические воззрения разделяют далеко не все.

– Спасибо за откровенность, – поблагодарил Дин своего собеседника. – Позвольте узнать ваше имя.

Однако ответа он не дождался: в этот момент Альенде направился на балкон президентского дворца, чтобы выступить перед тысячной толпой, собравшейся на площади, и генерал покинул общество Дина. Но имя его он все равно узнал. Повернувшись к даме, которая во время их разговора стояла по другую сторону генерала, Дин поинтересовался у нее:

– Кто это?

– Генерал Аугусто Пиночет, – ответила дама, не скрывая своего удивления неосведомленностью Дина.

Ее удивление было понятно: начальника Генерального штаба в Чили знали многие. Дин тоже неоднократно слышал его имя и даже один раз видел генерала по телевизору, однако запомнить его так и не удосужился. Однако очень скоро имя и лицо этого человека станут известными на весь мир. И Дин тоже запомнит Пиночета на всю жизнь.

А в это время в своей речи перед собравшимися на площади Альенде говорил: «Я всего лишь обычный человек с присущими мне слабостями и недостатками. Мне приходилось в прошлом терпеть поражения, но сегодня я воспринимаю победу с полным пониманием ее значения, победу, которая не является моей личной победой. Я разделяю ее с народом, который вместе со мной 4 ноября войдет в президентский дворец Ла Монеда».