Восхождение к власти: день гнева - Соломон Корвейн

что дело тут в обычной мести, но ситуация по истине страшная и пытается её исправить:

- Ты же говоришь об Анне? Да? – безжизненно вынул имя человека из памяти ставленник «Апостолис Директрис», продолжив жонглировать фрагментами прошлого. – Чёрный волос, оливковые глаза, осиная талия, певучий голос? Она? – Легат понял, что прав по живому глазу Маритона, в котором промелькнула нота печали. – Мы можем вернуть её, поверь нам. Наши хирургические системы биологическо-психической корректировки из любой женщины сделают тебе Анну, только сдайся на милость силам прогресса.

- Нет, - качает головой Маритон, подходя к лестнице. – Никогда.

- Что ж, - Легат опускает руку на стол, поднявшись во весь рост. – Раз Информократия для тебя пустой звук, тогда ты не более чем системная ошибка, вирус, который должен быть удалён.

В руках сына Информакратии, как только последнее слово слетело с сухих губ, сверкнул ярким синим светом небольшой ножик, устремившийся яркой размытой линией в Маритона, но мужчина увернулся и оружие с металлическим лязгом оцарапало пол.

Когда воин Империи обернулся, он лишь успел поставить блок, и лезвие гладия выдало сноп искр при соприкосновении с катаной Легата, отразившихся в зеркале пола яркими огоньками. Огнестрела под рукой Легата не оказалось, поэтому он решил выступить с холодным оружием, как воины древности. Маритон отступил, вытянул свой пистолет, но острие сверхострого меча в сей же миг попало по оружию опрокинув его на пол и безнадёжно испортив.

- Не стой на пути Информакратии, - отпихнул Легат мстителя, крепко сжав катану. – Не стой на пути прогресса. И что же твой Рейх? Не более чем архаисты, мечтающие о возрождении тоталитарных порядков древности.

- Лучше так, чем бесчеловечность! – вновь бросается воин в атаку.

Кончик гладиуса едва повредил пальто Легата, когда боец Рейха резко атаковал, но тут же лезвие кроткого клинка переместилось в защиту, отражая удар за ударом. В ответ Маритон рванул вперёд и пихнул ненавистного врага со всей силы и обрушил рубящим ударом гладий, но Легат отступил назад, затем ещё шаг отошёл и забежал на лестницу. Оттуда он прыгнул на мстящего, заведя катану над собой и стремясь располовинить противника, но мужчина отошёл назад, и по большому залу раздалось эхо металлического перезвона. Тут же он свершает дугу и разрезает берец Маритона, доходя до кости. Серебро окропилось алыми каплями крови, но имперец словно одержимый бросается в бой. Он отсекает выпад катаны, парирует ещё один финт у груди, и бьёт наотмашь, сталкиваясь лезвие об лезвие противника, к которому подведён небольшой заряд.

Удар подошвой в грудь заставляет Легата отступить назад, но не сломиться и он, ведомый долгом перед властью и Апостолами, бросается в атаку, пытаясь пронзить Маритона. Парень лихо уклоняется от ударов, всё приближая дистанцию и снова загоняя врага на лестницу, с которой он вновь делает прыжок, переходящий в колющий удар на лету.

- «Апостолы» ведут меня, - запел Легат. – Системы информациона, системы святые и инфо-духи дадут мне силу и направят меня в праведный бой.

- Твои духи – ложь, - гладий лязгнул о катану. – Макшина – идол.

Маритон хочет уйти, но оступается и падает, кубарем покатившись по лестнице, что и спасает его – Легат промахивается в пируете, но пытается наверстать упущенное и бьёт острием по ступеням, пытаясь порубить противника в салат. Слуга императора еле как сполз в самый низ и позволил себе встать, прихрамывая на раненную правую ногу.

- Я не оставлю тебя, - гнев и воспоминания придали сил имперцу – он вновь со всей силой и яростью кидается вперёд, гладиус летал как пёрышко, но боевые навыки Легата кажутся безупречными – он с игривой лёгкостью отбивает каждый укол.

Легат переходит на ступени и градом быстрых ударов заставляет отступить Маритона вниз к подножью лестницы и перехватив инициативу гонит того обратно. Мужчина держится стойко, отбивая выпады тут и там, слушая, как певучие лезвие катаны носится у его головы, едва не задевая.

- Когда ж ты успокоишься, - спокойно говорит сын «апостолов», отбивая гладиус у самой груди.

- Я успокоюсь, когда последний камень ваших храмов Макшины падёт на голову последнего жреца Информократии! – саданул горячим словом Маритон.

Свистящие звуки не были услышаны, но двое полностью прочувствовали «ласковый поцелуй» артиллерии. Незнамо откуда прилетевший гаубичный снаряд разорвался прямо у самого верха и сотряс Шпиль, опрокинув дерущихся воителей на пол, оглушив их на пару секунд ужасным и громоподобным рокотом. Верхушка здания окуталась в чёрный горький смог и застонала со звуком рвущегося металла и хруста бетона. Стёкла вылетели из опалённых окон и осыпали Маритона будто звенящий дождь, заиграв по посеребрённому полу. Часть залы мигом исчезла в страшном взрыве, осыпавшись грудами мусора на площадь перед зданием.

«Проклятье», - Маритон открыл глаза. Перед ним всё горело и трещало, часть здания буквально пропала, а на месте окон зияет огромная дыра, пол уходит в пустоту.

Холодный ветер ударил сбоку, вид погибающего в военной агонии города завораживал. Поля перед ним обволоклись в простыню из дыма, всюду мерцают всполохи и вспышки, а орудийные залпы, крики и взрывы доносятся даже сюда жестокой песней бойни.

«У меня нет на это времени, нет времени смотреть», - подумал воин. Маритон тяжело поднялся на две ноги. В его ушах страшный звон, в глазах пульсирует темнота, тело словно из ваты – слабо подчиняется воле. Покачиваясь, мужчина продолжает идти вперёд. Он не видит, как загорелись гобелены и полотнища, не чувствует железобетонного хруста конструкций здания и не может узреть панораму разразившегося боя у самой площади. Даже стопа не чувствует крошки и осколков, а ухо не слышит их треска.

«Легат… Легат… я завершу начатое», - стонал про себя сын Рейха, судорожно водя глазами и сквозь пелену и пульсирующую тьму ища цель последних дней, будто бы он стал его смыслом жизни.

«Вот ты где!»

Сейчас Маритона интересует только Легат, единственное, что достойно гневливого и уставшего взора мужчины, погребённое под стеклом и обломками Шпиля. Медленно подступающий он видит, как его противник тяжело поднимается и отбрасывает от себя мусор, снова готовясь сражаться.

- Закончим это, - покачнулась правая рука «апостолов», белое пальто стало красным, осколки впивались в живую плоть, кровь сочилась всюду, заметно ослабляя противника.

- Да. Пора.

Маритон сблизился и шаркнул ногой по полу. Пыль и стекло ударили по лицу, забрались в глаза, дезориентировав врага. Слуга «апостолов», потёршись, подошёл к