Дом Цепей - Стивен Эриксон

Поразительно, но никто не получил смертельных ран, словно Спрут каким-то образом сумел направить силу взрыва вниз — под брусчатку.

Когда последние осколки упали, Тавор и Гэмет вновь вышли вперёд.

Перед онемевшей толпой стоял Спрут, подняв высоко над головой «шрапнель». Он громогласно заревел новобранцам:

— Если какой солдат сейчас шевельнётся, получит вот эту штуку под ноги! И если кто думает, что я промахнусь, проверяйте — на свой страх и риск! Так, теперь — сержанты и капралы! Спокойно и размеренно. Разыщите свои взводы. Вот прямо тут сержант Смычок нам провёл замечательную ровную черту — кхм, ладно, сейчас она чуток испортилась, так что он чертит наново, — а вы подходите к ней, носки сапог на палец от черты, пятки вместе! Мы сейчас всё сделаем как надо, а иначе будут трупы!

Сержант Смычок уже шагал вдоль переднего ряда, распределял солдат, следил, чтобы строй не нарушался. Офицеры опять подняли крик, хотя уже потише, чем прежде, поскольку новобранцы молчали. Постепенно легион начал обретать форму.

Новобранцы молчали и… внимательно следили, как Гэмет и адъюнкт возвращаются на своё прежнее место — рядом с дымящимся кратером. Следили — за сумасшедшим, который держал над головой «шрапнель». В следующий миг Кулак подошёл и встал рядом со Спрутом.

— Аристократа убил? — тихо спросил он, разглядывая строй.

— Ага, Кулак. Убил.

— Он был в «Собачьей цепи»?

— Да.

— Как и ты, Спрут.

— Пока мне копьём не проткнули плечо. Меня с остальными посадили на «Силанду». Так что последнюю разборку я пропустил. Ленестро… он был на втором месте. Я-то хотел добраться до Пуллика Алара, но он сбежал с Малликом Рэлом. Я до них обоих ещё доберусь, Кулак. Может, они думают, что разговор окончен, но для меня — точно нет.

— Я был бы рад, если бы ты принял моё предложение и взял под командование подразделение, — сказал Гэмет.

— Нет, спасибо, сэр. Меня уже зачислили во взвод. Взвод сержанта Смычка. И это как раз по мне.

— Откуда ты его знаешь?

Спрут отвёл взгляд, прищурился так, что глаза превратились в щёлки.

Безо всякого выражения он ответил:

— Никогда до сего дня его не встречал, сэр. А теперь простите — я его должен расцеловать.

Меньше чем через четверть колокола Восьмой легион Кулака Гэмета уже выстроился стройными, плотными рядами. Тавор разглядывала солдат со своего места рядом с Гэметом, но ещё ни слова не сказала. Спрут и сержант Смычок вернулись к четвёртому взводу Девятой роты.

Похоже, Тавор приняла какое-то решение. Жестом подозвала Кулаков Тина Баральту и Блистига. Миг спустя оба замерли рядом с Гэметом. Невыразительные глаза адъюнкта остановились на Блистиге.

— Ваш легион ждёт на главной улице за плацем?

Краснолицый офицер кивнул:

— Чуть не спеклись на жаре, адъюнкт. Но «ругань» их слегка успокоила.

Она перевела взгляд на командира «Красных клинков»:

— Кулак Баральта?

— Всё спокойно, адъюнкт.

— Когда я отпущу Восьмой и солдаты покинут плац, предлагаю остальных заводить ротами. Каждая займёт своё место, выстроится, и только затем запустим следующую. Так будет дольше, но, по крайней мере, нам не придётся снова наблюдать такой хаос. Кулак Гэмет, вы удовлетворены смотром своих войск?

— Вполне, адъюнкт.

— Я тоже. Теперь можете…

Тавор не закончила, заметив, что всё внимание трёх мужчин перед ней оказалось приковано к чему-то за её плечом. А четыре тысячи солдат на плацу вдруг окутала полная, гробовая тишина — ни скрипа доспехов, ни кашля. Все воины Восьмого одновременно затаили дыхание.

Гэмет пытался удержать ровное выражение лица, когда Тавор посмотрела на него, приподняв бровь. Затем медленно повернулась.

Малыш взялся словно ниоткуда, никто на него и внимания не обратил, пока он не выбрался ровно на то место, где прежде стояла адъюнкт, волоча за собой полу сшитой на вырост телабы, словно королевскую мантию. Дочерна загорелый, светловолосый ребёнок с ангельским, хотя и перепачканным лицом разглядывал строй солдат невозмутимо и оценивающе.

Со стороны солдат послышался сдавленный кашель, затем кто-то вышел вперёд.

Стоило этому человеку шагнуть из строя, малыш мгновенно нашёл его глазами. Протянул скрытые в рукавах ручки. Затем один из рукавов скатился, и все увидели, что крошечная ладошка сжимает кость. Длинную человеческую кость. Человек замер на месте.

Воздух над плацем от единого вздоха четырёх тысяч солдат вдруг зашипел, словно живое существо.

Гэмет с трудом сдержал дрожь, затем обратился к солдату.

— Капитан Кенеб, — громко сказал Кулак, пытаясь преодолеть нарастающий ужас, — думаю, вам лучше забрать отсюда мальца. Сейчас, пока он не разревелся.

Покрасневший Кенеб неуверенно отдал честь, затем шагнул вперёд.

— Неб! — закричал ребёнок, когда капитан взял его на руки.

Тавор резко бросила Гэмету: «За мной!» Затем подошла к странной паре.

— Капитан Кенеб, не так ли?

— Мои извинения, адъюнкт. У него есть нянька, но, похоже, он всерьёз настроен сбегать от неё при всякой возможности… у нас там разрытое кладбище за…

— Он ваш, капитан? — напряжённым тоном потребовала ответа Тавор.

— Можно так сказать, адъюнкт. Это сирота, из «Собачьей цепи». Историк Дукер передал его мне на попечение.

— Имя у него есть?

— Свищ.

— Свищ?

Кенеб пожал плечами, словно оправдываясь:

— Пока что так, адъюнкт. Ему подходит…

— И Восьмому. Да, теперь вижу. Отведите его к няньке, капитан. А завтра увольте её и наймите другую — получше… или трёх. Ребёнок будет сопровождать армию?

— У него больше никого нет, адъюнкт. Среди гражданского сопровождения будут и другие семьи…

— Это мне известно. Вы свободны, капитан Кенеб.

— Я… прошу прощения, адъюнкт…

Но Тавор уже отвернулась, так что лишь Гэмет расслышал, как она вздохнула и пробормотала:

— Для этого уже слишком поздно.

И она была права. Солдаты — даже новобранцы — сразу опознали предзнаменование. Ребёнок на месте женщины, которой предстоит вести в бой эту армию. Поднимает к небу выжженную солнцем берцовую кость.

Ох, нижние боги…

— Худовы яйца на вертеле! — с отвращением прорычал Спрут.

Смычок смотрел, как он положил на пол мешок, а затем спрятал под низкой дощатой койкой. В конюшне, которую превратили в казарму, расположились восемь взводов, а воздух в ней теперь пропитался запахом пота… и острого страха. У нужника под задней стеной кого-то тошнило.