Золотой петух. Безумец - Раффи
Шрифт:
Интервал:
Слуги госпожи, доставили Сару и Лалу на русскую границу, и бек остался ни с чем. Госпожа втихомолку посмеивалась, радуясь тому, что так ловко провела бека.
Через несколько дней вернулись слуги и сообщили, что благополучно доставили девушку до места назначения. Тогда госпожа велела Джаво отправиться к сестре и жить у нее до тех пор, пока не пройдет гнев бека.
Рассказ Джаво до того захватил ее слушателей, что они совсем забыли о больном. Когда девушка кончила, неожиданно послышался его голос:
— Теперь я могу спокойно умереть, Лала спасена!
Вардан подошел и уложил больного, который пытался привстать.
— «Почуяв запах овса, голодный осел испустил дух, так и не отведав его…» — это были последние слова эфенди.
Курдка и ее сестра подошли к больному.
— Он умер, — сказал Вардан.
— Бедняга! — воскликнули обе сестры.
Глава тридцать седьмая
Стояла невыносимая июльская жара. Тяжелый, знойный воздух сверкал и жалил миллионами огненных игл. Изнуренные зноем птицы прятались в чаще деревьев, на которых не шевелился ни один листок. Только мухи, комары и мошкара бесстрашно кружились в воздухе, с назойливым жужжанием забивались человеку в рот, в нос, в уши и жалили больнее, чем жгучие лучи солнца.
Древний Вахаршапат имел необычный вид. Все местечко было наводнено беженцами. Куда ни падал взор, повсюду толпились женщины и девушки, старики и дети — истощенные, с испитыми лицами, в лохмотьях…
Вокруг стен Эчмиадзинского монастыря и внутри его, там, где деревья окружали пруд Нерсеса, вплоть до самого храма св. Гаяне, до края леса, посаженного этим католикосом, — где была хоть малейшая тень, — кишел человеческий муравейник.
Три тысячи алашкертцев с семьями, покинув насиженные места, дома и имущество, спасаясь от турецкого ятагана, нашли здесь свое пристанище. В Вахаршапате не было дома, где бы не ютилось до десятка семей горемычных беженцев. Хлевы, конюшни, сараи, дворы — все было забито ими. Надо было не только дать кров и накормить тысячи людей, но и оказать им врачебную помощь. Переселение из горного Алашкертского края в Араратскую долину в самую жаркую летнюю пору, трудности пути и лишения оказались для многих переселенцев гибельными.
Был полуденный час — время, когда прекращается работа в полях, когда люди и животные спешат укрыться в тени, чтобы немного передохнуть. Люди более состоятельные отдыхают после обильного полдника в прохладных комнатах.
Среди алашкертцев, бродивших в этот час по дворам и выпрашивавших милостыню, обращала на себя внимание одна беженка. Это была девушка лет шестнадцати. Худое изможденное лицо, желтоватая бледность кожи делали ее похожей на преждевременно увядший цветок.
В ее черных глазах таилась глубокая печаль, а бескровные губы говорили о том, что она еще не оправилась от тяжелой болезни. Несмотря на болезненную худобу, лицо ее хранило следы, изумительной красоты.
Казалось, рок сыграл с этим нежным созданием злую шутку и унизил ее, нарядив в лохмотья, чтобы надругаться над ее красотой. Но очарование девушки было так велико, что она вызывала глубокое сострадание.
Тело ее было едва прикрыто лохмотьями.
Она медленно брела по одной из улиц Вагаршапата, с трудом передвигая ноги. Земля, словно раскаленное железо, обжигала ее босые ноги. За нею, подобно двум ангелочкам, семенили двое малышей. Она долго переходила от дома к дому, порою останавливалась возле какой-нибудь калитки и, потупив голову, терпеливо ждала часами, надеясь, что кто-нибудь сжалится над ней и вынесет кусок хлеба. Видно было, что гордость не позволяла ей просить милостыню, что она знавала лучшие дни и лишь превратности судьбы обрекли ее на нищету. Девушка изнемогала от нравственных страданий: оскорбленное достоинство, ущемленное самолюбие терзали ее сильнее, чем недуг, подтачивавший ее физические силы.
Она переходила от одной двери к другой, но никто не подал ей милостыни. Наконец, поборов свою застенчивость, она зашла в дом и, увидев хозяйку, робко попросила:
— Кусочек хлеба…
— Чтоб вы сгинули!.. Не напасешься на вас! То одному подай, то другому…
На глазах у девушки навернулись слезы, она попятилась и хотела было уйти, но мысль о голодных детях и об их голодной матери остановила ее. Вытерев слезы, она хотела снова попросить, но в это время из соседней комнаты выбежала маленькая собачонка и вцепилась ей в подол. Девушка в страхе отпрянула и бросилась бежать, оставив в зубах у собачонки оторванный клок своей одежды. Двое малышей подняли жалобный крик.
Кое-как скрепив прореху, девушка побрела в монастырь. На дороге валялась арбузная корка. Дети сразу же забыли о своем горе и бросились подбирать ее. Один из них схватил корку и, вытерев ее о подол рубашки, принялся грызть. Другой с плачем пытался вырвать ее. «Отдай мне, я тоже хочу есть», — кричал он. Между ними завязалась драка. Разделив корку пополам, девушка помирила их.
В это время по улице торопливо проходил юноша. Узнав девушку, он подошел к ней.
— Ты же еще не оправилась. Я запретил тебе выходить на улицу, — сказал он. — Зачем ты вышла?
Девушка смутилась и не знала, что ответить. Она и в самом деле чувствовала сильное недомогание и с трудом держалась на ногах. Юноша увидел в руках малышей арбузную корку, вырвал ее у них и отшвырнул подальше.
— Как можно это есть?
Но дети оказались смелее, чем их робкая спутница, и со слезами на глазах воскликнули:
— Мы хотим есть!
— А разве вас не кормят в монастыре? — обратился к девушке ее знакомый.
Она потупилась и пролепетала:
— Если можно, переведите нас из монастыря.
— Как видно, этот негодный архимандрит не заботится о вас?
Девушка ничего не ответила. Она стояла, не поднимая глаз, словно боялась, что этот проницательный человек прочтет в ее взгляде то, что она невольно старалась скрыть.
— Понятно!.. — воскликнул он с негодованием. — Ступай сейчас
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!