Мое сердце – бензопила - Стивен Грэм Джонс

воду!» – эту дежурную шутку всегда вспоминали перед лекциями Дженсена Бэнкса.

Что она может сделать? Лучше хоть что-то, чем ничего. Самое простое – надавить на большой центральный рычаг и из положения «три четверти вниз» перевести его в положение «до упора вверх».

Повернув два колеса на задней стенке почти до конца направо, Джейд решает, что теперь их надо перетащить до упора влево. Ведь дамба – это гигантская затычка. Разве нет?

В доказательство того, что она все делает правильно, лампочки начинают дружно мигать, подавая сигнал тревоги, сверху раздается голос робота, который не спрашивает, любит ли она фильмы ужасов – сколько раз она мечтала услышать этот вопрос! – а велит Дженсену привести в действие уровни «1» и «2», иначе сток воды сократится и, если не принять мер, возникнет обратное избыточное давление.

– Именно! – радуется Джейд, кивая на дело своих рук.

Она проводит пальцами по приборной панели, словно проверяя, что еще можно сделать. Нажимать больше не на что, поворачивать нечего, и она плечом открывает дверь изнутри.

Ее буквально выбрасывает наружу, но Джейд этого ждала и знала, что надо крепко держаться за дверную ручку. Будет здорово, если будка управления взорвется, оставив после себя огромное грибовидное облако, когда она будет уходить от нее по дамбе.

Сколько времени надо озеру, чтобы подняться?

Будет ли это быстро? До какого кирпича на берегу Пруфрока доберется вода?

Быстро, решает Джейд, и до последнего кирпича.

Увы, будка не взрывается – там нет взрывчатки, но Джейд все равно идет дальше, сжав руки в кулаки, сквозь дым смотрит на белый обрыв Кровавого Лагеря и вдруг останавливается…

Ничего себе дела!

От пожара улепетывает гризли. Не мусорный медведь, который угробил Дикона Сэмюэлса, мелькает в ее голове, нет, этого медвежонка она уже видела, и вот он изо всех сил старается не отстать. От мамы.

– Беги! – поторапливает Джейд и вдруг понимает, куда они бегут: прямо к ней, поверху, вдоль дамбы.

Она поворачивается и на всех парах несется назад, у нее один шанс из тысячи – поймать босой ногой круглую дверную ручку изнутри, потому что дверь осталась распахнутой.

Дверь качается под весом Джейд, больно хлопает ее ниже спины и пытается столкнуть вниз, выпихнуть наружу. Джейд все же подтягивает туловище, стараясь вылезти на плоскую крышу будки.

Она елозит взад-вперед, тяжелая дверь ударяет по болтающимся ногам, но… она карабкается, цепляется, все-таки переваливается на посыпанную гравием крышу и резко подтягивает ноги, чтобы острые зубы не успели их зацепить.

Когда она поворачивает голову, чтобы вглядеться в клочья дыма… мама-медведица с детенышем не прошли до будки и половины пути.

– Только не упадите, – шепчет Джейд, не желая выдавать свое укрытие, девять футов для медведицы, по крайней мере такой рослой – совсем немного… Почему они остановились?

Джейд смотрит им за спину, вдоль линии дамбы… Оказывается, они удирают не от огня, а от того, что тоже бежит от огня: мусорный медведь, здоровенный лохматый самец, его мех опален и дымится, морда в шрамах от когтей и зубов или от битвы с мусорными баками, какая разница.

Важно другое: как и в случае с хомяками, Джейд знает… все в Пруфроке знают – при удобном случае папа-медведь съедает малыша-медвежонка. Малыши – легкая добыча, к тому же вкусная.

Джейд стоит, трясет головой – нет, только не это, пожалуйста!

У края дамбы воздух прозрачнее, и медведь-громила виден хорошо: стоит, рассекая воздух массивными когтями, и ревет так, что все вокруг цепенеет, а потом… потом происходит то, что Джейд всегда считала ложью, во что никогда не верила, о чем всегда врали в передачах о дикой природе, от чего ее сердце начинает тарахтеть, как бензопила: мама-медведица подпихивает детеныша под себя, делает шаг вперед – и рычит еще громче этого мусорного гризли, губы ее трясутся, в ярости она брызгает слюной, и Джейд, хоть и не говорит по-медвежьи, прекрасно все понимает.

Эта мать говорит: если злодей хочет заполучить малыша, ему придется иметь дело с ней. Джейд, чтобы не разреветься, поднимает глаза к небу, и на мгновение дымовая завеса слабеет, сквозь нее просачивается зернистый солнечный лучик и падает в протянутую ладонь Джейд, она тянется к свету, стараясь удержать это чувство как можно дольше.

Послесловие

Прежде всего хочу поблагодарить служащего видеопроката из Уимберли, штат Техас, примерно в 1985–1986 годах. Это вы каждую пятницу, когда уроки заканчивались, тайком давали ораве восьмиклассников по пять или шесть фильмов про Фредди, Майкла и Джейсона, под обещание вернуть их первым делом с утра в субботу, без этого… даже не могу себе представить, какой тусклой и неприглядной была бы наша жизнь. Далее, хочу поблагодарить одного из пап тех восьмиклассников за то, что он всегда ждал, пока мы посмотрим две или три кассеты, а уже потом стучал по металлической двери гаража, где мы смотрели фильмы, пальцами Фредди. Мы соскакивали с провисшего дивана, где сидели дружной кучей, вылетали через боковую дверь и бежали так, как я не бегал больше никогда, из глаз моих катились слезы, рот буквально болел от широченной улыбки, а перед глазами зияла кромешная тьма.

Я бежал в эту тьму – и бегу до сих пор.

Дальше хочу поблагодарить тебя, читатель, за то, что бежишь вместе со мной.

Если бежать в меру быстро, если зажмуриться в меру крепко, если стиснуть кулаки в меру сильно и податься вперед в меру далеко, то мы вспомним, каково это – не просто испытывать ужас, но быть в ужасе до такой степени, что начинаешь хихикать, а потом и смеяться, и тогда, убежим мы или нет, уже не имеет значения, ибо то, от чего мы бежим, не способно согнать с наших лиц улыбку.

Далее, хочу поблагодарить некоторых писателей, которые, сами того не зная, приложили руку к написанию книги «Мое сердце – бензопила». Первый из них – это, конечно же, Стивен Кинг. Его рассказ «Плот» пронизывает «Бензопилу» насквозь. Думаю, никто не прочел этот рассказ столько раз, сколько его прочитал я. А «Моя любимая вещь – монстры» Эмил Феррис – это вообще что-то святое, Бэтмен: эта книга направляла меня, когда я писал «Бензопилу», что тут скрывать? Кстати, о комиксах, возможно, я протащил в свой роман некую сцену из оригинального выпуска «Тайных войн» (#4). В основном потому, что этот выпуск больше, чем любая другая книга, повлиял на мою жизнь. Сюда надо отнести «Тринадцать историй, тринадцать эпитафий» Уильяма Воллманна, а также роман Дж. Р. Анджелеллы «Зомби», роман С. Эллиота Брэндиса «Молодой слэшер», книгу Захари Оберна «Руководство по инопланетянам Звездного пути: следующее поколение», то есть: я слегка подворовывал. Добавим сюда роман Джеффри Евгенидиса «Девственницы-самоубийцы». Я был настолько очарован подачей