Харка, сын вождя - Лизелотта Вельскопф-Генрих

Зрители кричали, улюлюкали, свистели, вскакивали с мест и размахивали руками.

Харка понял, что осел намерен применить свой коронный трюк в последние секунды. Он мог бы спрыгнуть, а потом снова запрыгнуть на него, как это часто бывает при обычном поединке всадника и лошади, но тогда ему не засчитали бы победу. Другая возможность — любой ценой удержаться на спине и позволить валяющемуся на опилках ослу мять, бить копытами и кусать его…

Впрочем, была еще третья возможность.

Харка перевернулся на брыкающемся осле, сел, как клоун, задом наперед и схватил его за хвост. Осел, мгновенно успокоившись, встал как вкопанный и, когда Харка слегка сдавил ему бока коленями, мирно затрусил вдоль барьера. Один круг, второй, третий…

Третья минута истекла, а Харка все еще сидел на спине осла.

Зрители в оцепенении, молча, раскрыв рот, ждали финала, а когда третья минута окончательно, неоспоримо истекла, на арену обрушился ураган аплодисментов. Крики, рукоплескания, топот сотен ног слились в один мощный гул.

Харка спрыгнул с осла, похлопал его по шее, подошел к инспектору манежа, получил свои десять долларов и вернулся в ложу. Одевшись, он сел на свое место как ни в чем не бывало. Маттотаупа молча улыбался. Художник и Длинное Копье выражали свое восхищение. Джим выругался и сказал:

— Черт бы их побрал! А Харка — парень не промах! Вот, оказывается, в чем был фокус. Как же я сам не сообразил?..

После ослиных скачек был объявлен антракт. Часть публики устремилась в зверинец. Джим со своей златокудрой дамой вышел из шатра. Художник, Длинное Копье, Маттотаупа и Харка остались в ложе. Желтая Борода все еще весело ухмылялся, вспоминая, как Харка покорил осла.

Через несколько минут к их ложе подошел господин во фраке, руководивший номером с дрессированными лошадьми и аттракционом с ослом, представился художнику и очень вежливо осведомился, не знал ли индейский мальчик заранее трюка с ослом и не выступал ли он раньше в цирке. Желтая Борода со смехом заверил его, что Харка впервые в жизни присутствует на цирковом представлении.

— Но, сэр, это же удивительно, это просто невероятно! Это же талант, какой можно встретить раз в сто лет! К какому племени принадлежит мальчик и где его родители?

— Он из племени дакота, а вот его отец.

Господин во фраке смерил Маттотаупу оценивающим взглядом, — так смотрят на строптивую лошадь, перед тем как поставить ногу в стремя.

— У меня к вам огромная просьба! Прошу вашей поддержки, сэр! — прибавил он, обращаясь к художнику.

— Все зависит от характера вашей просьбы.

— Мы оказались в ужасном положении! Нас подвела группа индейцев, номер которых уже объявлен: они просто остались в том городе, где мы в последний раз выступали. Вероятно, их подкупили наши конкуренты. До чего же бессовестными могут быть люди! Если мы после антракта не покажем обещанного номера — это будет позор и банкротство! Публика придет в ярость и разнесет в щепки наш шатер! Они штурмом возьмут кассу, и вообще — страшно подумать, что нас ждет! Мы любой ценой должны показать этот номер с индейцами и ковбоями, понимаете? Ковбоев здесь хватает, а вот с индейцами, которые действительно что-то могут, просто беда!

— Да, но какое это имеет отношение к нам?

— Видите ли, мальчик скачет как сто чертей, его отец, конечно же, еще лучше, в этом я не сомневаюсь! Думаю, они умеют и стрелять и бросать лассо. Осмелюсь предложить вашим спутникам маленькую репетицию — просто прикинуть, что к чему, и, может, этот господин, сидящий рядом с вами, тоже согласится принять в ней участие. Господа, не поймите меня превратно — просто мы и в самом деле в отчаянии! Если они разгромят шатер и уничтожат реквизит — сейчас, перед началом зимы! — мы пропали! И только вы можете нас спасти. Вы — джентльмены, я знаю, вы сидите в ложе. Поверьте, я отнюдь не принял вас за артистов! Но вы могли бы сделать это просто ради удовольствия, и мы бы так и объявили публике. Одним словом, я прошу вас и умоляю! Гонорара им не полагается, они ведь не артисты, но мальчик получит от меня подарок. Он уже любимец публики, и если бы я объявил номер с его участием, это было бы великолепно!

Длинное Копье перевел его слова Маттотаупе и Харке.

— Сэр, слезно умоляю вас: уговорите всех ваших краснокожих друзей!

Длинное Копье загадочно улыбнулся. Судя по всему, он был не прочь выполнить просьбу. Маттотаупа пока никак не отреагировал на слова дрессировщика. Его лицо было неподвижно.

— Что скажешь, Маттотаупа? — обратился Длинное Копье непосредственно к нему. — Мы могли бы показать им бой за лисий хвост — три ковбоя против нас троих. Вот была бы потеха!

Маттотаупа сжал губы:

— Я могу задать вопрос этому белому человеку?

— Разумеется!

— Почему он на весь город объявил номер с индейцами, зная, что они покинули цирк?

Господин во фраке смутился:

— Вождь дакота, это — бизнес, коммерция! Так уж заведено. Номер с индейцами был напечатан в афише, я должен был издать плакаты и объявлять то, что написано на этих плакатах. Кроме того, наш менеджер индейской группы уже едет в город, где они остались, чтобы вернуть их в труппу. Может, это ему удастся! Я очень надеюсь на это. Самое позднее — завтра они будут здесь! Главное — выйти из положения сегодня, всего один раз!

— Белый человек ведь может изменить последовательность номеров и сначала показать своих львов и тигров и канатоходца! А в конце выступили бы ковбои…

— И вы с ними, вождь?

— Мы подумаем, — сухо ответил Маттотаупа.

Он бы сразу сказал «нет», но не хотел показаться невежливым по отношению к Длинному Копью.

— Я очень надеюсь! — воскликнул господин во фраке. — Мы ангажировали на зиму одного молодого человека, шикарного скаута и ковбоя — просто блеск! Он и есть руководитель индейской и ковбойской группы. Если он придет до конца представления, я пришлю его сюда! С ним вам будет не совладать.

— Как его имя?

— Баффало Билл.

Длинное Копье пожал плечами. Он такого не знал. Биллом, победителем в петушиных боях, этот Билл быть не мог. А людей с именем Билл было как песка в море.

Антракт заканчивался. Касса все это время была открыта; златокудрая дама сидела в кассовом вагончике.

Джим вернулся в великолепном настроении. Причину этого настроения он не сообщил, и никто не стал спрашивать его об этом. Длинное Копье рассказал ему о разговоре с господином во фраке.

Джим звонко хлопнул себя ладонью по ляжке:

— Ребята! Вот это новость так новость! Баффало Билл! Я его знаю, видел летом во время работы землемеров. Отличный парень, у него большое будущее! Еще совсем молодой, но он еще себя покажет! Интересно, удастся ли ему загнать индейцев в цирк. Я слышал, они бастуют. Требуют гонорара.