Протекторат - Олег Авраменко

— А для тебя?

— Я исключение. Есть ещё один человек… женщина, которая… впрочем, к делу она прямого отношения не имеет, и лучше я не буду запутывать тебя. Всё и так сложнее некуда.

— Что правда, то правда, — согласилась я. — Но, надеюсь, ты мне всё объяснишь?

— Именно для этого ты здесь, — ответила Софи, опускаясь на траву. — Присаживайся, Вика. Нам предстоит нелёгкий разговор.

Я присела напротив неё, и тотчас между нами возникла небольшая клетчатая скатерть, на которой невесть откуда появились два хрустальных бокала, графин с какой-то жидкостью рубинового цвета (наверняка это было вино) и ваза с разнообразными фруктами. Я удивилась, но решила пока воздержаться от лишних вопросов, чтобы не уводить наш разговор в сторону. Вместо этого я взяла из вазы крупную виноградину и отправила её в рот.

— Я не могу проникнуть в твой разум, — произнесла затем. — У тебя очень сильная защита. Это врождённое?

— Нет. Я приобрела эту защиту в… гм, при тех же обстоятельствах, при которых стала высокой блондинкой. Насколько мне известно, она непробиваема. Никто не может влезть в мою голову и узнать, что я думаю. Однако это не мешает мне мысленно общаться с другими людьми.

— Значит, кроме нас, на свете есть ещё телепаты?

— Да, и немало. Но они не такие, как ты. В основном они способны лишь обмениваться между собой мыслями. То, что с лёгкостью делаешь ты, — проникать в разум людей и свободно читать все их мысли, — они не умеют… Вернее, уметь-то они умеют, но это даётся им с огромными усилиями и обычно заканчивается глубокими психическим шоком. В этом отношении ты выгодно отличаешься от остальных. Есть, правда, ещё Дейдра — это та женщина, о которой я тебе говорила, — но она вообще случай особый.

— А ты? У тебя есть такие способности? Ведь если мы генетически идентичны, то они должны быть.

— Они есть, только находятся в латентном состоянии. Самопроизвольно они у меня не пробудились, а позже, когда я обнаружила их существование… словом, я решила их не трогать. Мне и без них хватает забот.

Это я могла понять. Если бы у меня предварительно спросили, хочу ли я слышать мысли и воспринимать эмоции окружающих людей, я бы ещё хорошенько подумала, прежде чем соглашаться. И, возможно, отказалась бы. Эти способности отгородили меня от всего остального мира, на протяжении многих лет я чувствовала себя отчаянно одинокой, а порой — и глубоко несчастной. Эти способности позволили мне узнать о жизни и людях много такого, относительно чего я предпочла бы остаться в неведении. Иногда я поражаюсь, почему я до сих пор не стала циником и не возненавидела всё человечество…

— А у меня они почему пробудились? — спросила я. — Случайно или по твоей воле?

— По моей воле. Ты нужна была именно такой, какая есть.

— Для кого нужна? Для чего?

Софи наполнила наши бокалы вином и первая сделала глоток. Вслед за ней я пригубила свой бокал и с удовлетворением отметила, что вино полностью на мой вкус — хорошо выдержанное, в меру тёрпкое и лишь слегка сладковатое.

— Прежде всего пару слов об общей картине мира, — заговорила Софи. — Она гораздо сложнее, чем было принято считать в твою эпоху. Вселенная, какой ты её представляешь — как совокупность планет, звёзд, галактик и прочих космических объектов в замкнутом пространстве-времени, — это ещё не всё. Это лишь малая часть Большой Вселенной, которая состоит из бесконечного множества таких малых вселенных.

— Да, понимаю, — сказала я. — Мне известны гипотезы о параллельных мирах.

— Ну, «параллельные» — это слишком узкое определение. Оно подразумевает близость, подобие, чуть ли не одинаковость. А миры во Вселенной разные — бывают похожие, бывают лишь отдалённо напоминающие друг друга, а бывают и такие, между которыми нет ничего общего. Но даже схожие, почти идентичные миры по-своему уникальны. Вот, скажем… — Софи помедлила, очевидно, подыскивая подходящий пример. — Раз мы помянули Вечность, то писатель, придумавший её, жил во многих мирах. В некоторых он был американским фантастом, в некоторых — русским, кое-где стал известным учёным-биохимиком, а в одном из миров он даже занимал пост президента Государства Израиль… Впрочем, это так, лирическое отступление. Вернёмся к нашему миру — моему и твоему. Он принадлежит к довольно многочисленной группе миров, где человеческая цивилизация возникла и развилась на третьей планете системы жёлтого карлика, расположенного на окраине западного спирального рукава Галактики. Такая группа миров называется Теллурианскими, от латинского Tellus — Земля. Примерно до конца XX века — начала XXI цивилизация в нашем мире развивалась по довольно типичной схеме, как и во многих других мирах этой группы, где преобладали так называемые «западные ценности» — выбор технологического пути развития, примат личности над обществом и этическая система, основанная на христианском и иудейском вероучениях. Тем не менее наш мир особый в этом ряду — он пока единственный из известных миров, где человечество при помощи научно-технических средств сумело вырваться за пределы родной планеты и начало расселяться по Галактике.

— А остальные?

— Остальные цивилизации этого типа либо гибли в результате глобальных техногенных катастроф, либо из-за тех же катастроф оказывались отброшенными назад в своём развитии, либо разочаровывались в своей системе ценностей и выбирали другую — восточный мистицизм вместо западного рационализма и коллективизм взамен индивидуализма. Это лишь наиболее распространённые причины — а есть и масса других. Так что наш мир смело можно назвать уникальным. Помимо этого, он обладает ещё одной особенностью, на сей раз не очень приятной: в нём, единственном во всей Вселенной, нарушены причинно-следственные связи.

— Значит, в остальных мирах они соблюдаются?

Софи кивнула:

— Строго и неукоснительно. Принцип причинности — один из фундаментальных законов Вселенной. Прошлое — это то, что свершилось и чего изменить нельзя; будущего как такового не существует, оно лишь создаётся в текущий момент, мгновение за мгновением; а единственная реальность — настоящее, через которое Вселенная движется из прошлого в будущее. Отсюда, — взмахом руки Софи как бы очертила всё окружающее, — из сегментов Безвременья, соответствующих прошлому, я могу видеть Вселенную, какой она была раньше, при желании я могу наблюдать за ходом развития отдельных миров буквально от начала времён, с момента образования самого Безвременья. Но всё это лишь картинки прошлого — не реальность, а её отпечатки, хранящиеся в неком вселенском банке памяти, своего рода фильм о днях минувших. И только в нашем мире прошлое последних пяти веков обрело черты настоящего, оно стало изменчивым и многовариантным, его можно создавать и переделывать по своему усмотрению.

— Пять веков, это если считать от твоего настоящего?

— Да, от моего. От действительного, истинного настоящего. А ты находишься у самого начала этого критического периода.