Кровь, слава и любовь - Жюльетта Бенцони

В тот же вечер в мушкетерскую казарму принесли совсем маленькую записочку, исполненную смирения и раскаяния. Мадам д'Артаньян умоляла своего господина и повелителя вернуться к семейному очагу. Он – надо сказать, с большим удовольствием – выполнил просьбу жены. И первое, что он увидел, вернувшись домой, был портрет королевы, который улыбался ему со стены парадной гостиной. Несмотря на раскаяние, Шарлотта не смогла переступить через себя и повесить картину в спальне мужа. Предложенное им соломоново решение пришлось как нельзя кстати, позволив святоше почувствовать себя совершенно счастливой.

Д'Артаньян удержался от замечаний. Он проявил любезность, даже галантность, ни словечком не дал жене понять, что не забыл утреннего инцидента. Взамен он получил разрешение провести всю ночь под бочком у супруги и даже не был изгнан к себе в самый холодный предрассветный час. Это случалось всегда, когда Шарлотта от бурных ласк переходила к не менее бурному раскаянию в молельне.

В ту ночь д'Артаньян решил, что партия им окончательно выиграна. Но, к несчастью, это был лишь маленький просвет в грозовых тучах. Просветление, высшим моментом которого стали крестины маленького Людовика, которого Их Величества держали над купелью. Шарлотта сияла, д'Артаньян тоже. Все это напоминало возвратившийся к чете медовый месяц. Но облака собираются вновь чрезвычайно быстро.

Как только ее сына приняли в лоно христианской церкви, Шарлотта снова стала терзаться угрызениями совести и сомнениями в добродетельности своих поступков. Д'Артаньян, уже порядком от нее подуставший, с удовольствием возвратился к очаровательной мадам де Виртевиль, которая встретила его с радостью. Она чувствовала себя очень одинокой, ведь ее муж, похоже, решил едва ли не навсегда поселиться в Бастилии.

Естественно, Шарлотта узнала обо всем. Шарлотта заливалась слезами, Шарлотта бушевала, Шарлотта клялась отомстить, но в конце концов вернулась в свой шезлонг. Новый ребенок, зачатый в результате приятной передышки после крестин, уже заявлял о своем существовании.

И снова это был мальчик. Он появился на свет в июле 1661 года, когда стояла такая страшная жара, что его мать думала, ей не удастся пережить такого лета. И поскольку семейству д'Артаньянов явно не хватало фантазии, ребенка назвали… Людовиком, как его старшего брата и как Его Величество. Король, вероятно, столь же стремившийся к последовательности, опять стал крестным новорожденного. Юная королева, со своей стороны, в это время также находилась в ожидании счастливого события. Людовик XIV посчитал великолепным предзнаменованием рождение второго Людовика у своего капитана мушкетеров. Было окончательно решено, что собственный сын Его Величества будет третьим.

Став матерью во второй раз, Шарлотта преисполнилась достоинства и еще глубже, чем прежде, погрузилась в свои религиозные упражнения. Поистине ее набожности не стало никаких пределов. Она устраивала мужу дикие сцены, в которых теперь невольно оказывались замешанными и пышногрудые кормилицы дитяти. Шарлотта упорно настаивала на своем, бог весть откуда вычитанном праве на платоническую любовь.

Д'Артаньян кричал, ругался, проклинал, он сломал кое-какую мебель, он чуть не сломал ноги, стуча в запертые двери, он опустошил немало кувшинов вина, но все понапрасну. В конце концов, придя в полное отчаяние, он отправился успокаивать нервы к госпоже де Виртевиль, у которой всегда находились для него и ласковая улыбка, и нежное словечко.

Тем временем король решил, что настала пора арестовать суперинтенданта Фуке. Монарха оскорбляла немыслимая роскошь, в которой тот жил, явно выставляя ее напоказ. Он подозревал, что Фуке частенько путает, где государственная казна, а где его собственный карман. Столь деликатную миссию, как арест всемогущего суперинтенданта, нельзя было поручить кому попало. Она была возложена на верного капитана мушкетеров. Вот так и получилось, что д'Артаньян во главе целого эскадрона бравых усачей отправился в Нант. Там собирались Штаты Бретани, перед которыми и должен был предстать суперинтендант. Порученное ему дело д'Артаньян выполнил с присущими ему пунктуальностью и тактом. В назначенный день Фуке был арестован при выходе из Совета, помещен в почтовую карету с решетками на окнах и препровожден в Венсеннский замок. Там д'Артаньян вынужден был на какое-то время запереться вместе с арестованным, таков был приказ. Оттуда узника переправили в Бастилию, опять-таки под наблюдением капитана мушкетеров, которого, правду сказать, вовсе не радовала подобная перемена места жительства.

Можно легко себе представить, как восприняла Шарлотта, которую, естественно, не пригласили в поход по дорогам Бретани, эту разлуку с мужем. Она лишилась возможности следить за постоянно подозреваемым в различных прегрешениях супругом. Этому не могло быть прощения! Д'Артаньян получил печальное подтверждение ее настроениям, когда после долгого отсутствия вновь появился на набережной Гренуйер.

– Значит, так вы теперь поступаете! – обрушилась на него нежная супруга. – Значит, вот какое вы теперь нашли средство играть со мной в прятки и пользоваться полной свободой! Руки, значит, у вас развязаны! Думаете, я поверю, что именно вам, вам, капитану своих мушкетеров, человеку, занимающему почти такое же положение, как маршал Франции, король поручил стать тюремщиком государственного преступника? Вы что – принимаете меня за дурочку или думаете, я ничего не понимаю в жизни?

– Дорогая моя, когда мне отдают приказ, я исполняю его без лишних вопросов. Если король считает, что господин Фуке – достаточно знатная или достаточно важная персона, чтобы я стал его охранником, я не должен требовать у Его Величества объяснений. Будет лучше, если и вы станете поступать так же. Добавлю еще, что если вы видите меня в эту минуту, то только благодаря господину Рошкорбону, который заменил меня подле пленника, позволив мне тем самым зайти домой поприветствовать вас и обновить свой гардероб. Но я должен тотчас же вернуться в Бастилию. Поверьте, это чрезвычайно мрачное и угрюмое место, а общество господина Фуке, как бы любезен он ни был, ничуть не способно заменить вашего общества!

– Почему бы вам не попросить мадам де Виртевиль навестить вас в этом мрачном месте?

Д'Артаньян побледнел, и ноздри его зашевелились, что всегда служило у него признаком зарождающегося гнева.

– Не болтайте глупостей! Это поручение для меня – худшая из тяжелых работ! Не осложняйте ее!

– Ба! Худшая из работ! Но у этой «работы» есть ведь кое-какие преимущества, правда? Позволю себе напомнить, что во время своего пребывания в Нанте вы постоянно вертелись вокруг особняка госпожи дю Плесси-Бельер!

На этот раз лицо д'Артаньяна стало кирпично-красным.

– Черт побери, мадам, неужели же вы настолько плохо во всем разбираетесь, что не знаете, кто такая госпожа дю Плесси-Бельер? Каждому в Париже известно, что вот уже десять лет она – любовница господина Фуке. Именно в ее особняке в Нанте он проживал, когда проходили эти злополучные Штаты! Мне же нужно было как следует разведать местность! К дьяволу, мадам! Как бы мне хотелось, чтобы вы потребовали у короля объяснений по поводу моей миссии! Он бы принял вас так, как вы того заслуживаете!