Путь наложницы - Татьяна Новикова

сделал выбор за меня. Нажал на виртуальную кнопку, заплатил лепестки лотоса. Что угодно – только не я сама.

Будто в насмешку, игра уловила мой страх и подкинула уведомление, от которого стало лишь тяжелее определиться:

«Линь Янь и Жэнь Хэ ожидают вашего решения. Кого предпочтет Ми Лань?

Внимание! Данный выбор значительно повлияет на дальнейший сюжет!

1. Жэнь Хэ

2. Линь Янь

3. Отказать обоим (очки симпатии с фаворитами обнулятся)

4. Прислушаться к сердцу (отложить выбор)

Режим просмотра. Вне игрового контроля

– Замолчите оба! – Ми Лань вскинула руки вверх. – Прекратите спорить!

Это прозвучало как пощёчина. Жэнь Хэ застыл, чувствуя, как холод сковывает ему грудь. Она стояла перед ними, в скромном платье, но это платье только подчёркивало её хрупкую, почти нечеловеческую красоту. Ми Лань казалась недостижимой, далёкой, как светлая мечта, в которую он осмелился поверить.

– Я не знаю, как поступить… – прошептала, смотря и на него, и на Линь Яня одинаково тяжело и одинаково чуждо.

– Ми Лань… – голос его дрогнул. – Я хотел, чтобы ты была счастлива, – прошептал Жень Хэ. Его голос был хриплым. – Я хотел… – Он осёкся.

Он подошёл ближе, протянул руку, едва касаясь её запястья, прося прощения одним этим движением. Но Ми Лань отдёрнула руку. Жэнь Хэ пошатнулся. Всё внутри оборвалось.

Это уже было с ним. И это снова повторяется.

Он снова ребенок, стоящий на коленях на площади правосудия. Его пальцы снова в крови, ведь он царапал ими мостовую, пытаясь прорваться к ней. К матери.

Наложница Мей на высоком помосте, в белом платье без пояса, с растрёпанными волосами. Она казалась ужасно маленькой среди безжалостной толпы. Жень Хэ звал её, умолял, но стража держала крепко.

– Мама! Мама, пожалуйста!.. Мама, Я здесь. Прошу не наказывайте мою маму! Накажите меня! Мама!

В какой-то момент он затих, и стража ослабила хватку. Всего мгновение, но его хватило, чтобы он бросился к ней. Споткнулся, упал, поднялся снова. Но все же дотянулся. Схватил за руку. Кожа матери была тёплой.

Она посмотрела на него. Так много всего было в ее взгляде, но она вдруг отдёрнула руку, словно ее обожгло.

– Он не мой сын! – истошно выкрикнула она, заглушая толпу. – Он – плоть от плоти Его Величества! Я никогда не хотела его! Он – только его сын!

Эти слова ударили сильнее, чем любой кнут. Жэнь Хэ остолбенел, не в силах поверить в услышанное. Его мать отвернулась. Она отреклась от него перед всеми.

И он не знал тогда – маленький, потерянный – что это было единственное, что она могла для него сделать. Спасти его жизнь, чтобы его и ее, приговоренную с смерти преступницу, больше ничего не связывало. Он понял это позднее, но тогда… Тогда горло сжало так, что казалось, он больше никогда не сможет больше дышать.

Его снова скрутили, поволокли вниз, он бился, царапался, умолял, звал отца, маму, просил у нее прощения, но она больше не смотрела на него.

Стражники с хищными улыбками отсчитывали удары розг. Белое платье пропиталось кровью, но наложница Мей хоть и ослабела, но все еще стояла на ногах – не позволяла себе упасть.

Даже в тот момент она не теряла достоинство. И сейчас Жень Хэ, тоже должен стоять.

Он сжал руки в кулаки, чувствуя, как вены натягиваются под кожей. Тогда он не смог ничего сделать. И сейчас тоже не может. Бессилие выжигало на сердце каленым железом клеймо.

Жэнь Хэ судорожно втянул воздух. Ми Лань, такая же беззащитная перед судьбой, как когда-то его мать. Он должен сказать ей, что всё ещё можно исправить, что он будет бороться за неё до конца, но слова не шли.

Он знал: есть ошибки, за которые нельзя вымолить прощение. Можно только стоять, как стояла наложница Мей, и принимать удары один за другим – не падая, не умоляя, не убегая.

Где-то на краю сознания он услышал, как Линь Янь усмехнулся.

– Мне нужно подумать, – тихо сказала Ми Лань, почти шёпотом.

А затем сделала шаг в сторону. Не к нему. К Линь Яню. Жэнь Хэ увидел это и всё внутри стянуло до предела. Холод пробежал по позвоночнику. Мир сдвинулся, потеряв ось. Ми Лань подняла глаза на Линь Яня.

– Я хочу услышать, что скажешь ты, – произнесла она тихо, но для Жэнь Хэ это прозвучало как приговор.

Внутри билось отчаянное желание – броситься к её ногам. Пасть на колени. Умолять. Но Ми Лань уже видела его на коленях. Новое унижение не принесет ему прощения. Не вызовет сострадания. Только брезгливость. Только отвращение к тому, кто не мог сохранить даже собственного достоинства.

И он стоял, стиснув зубы так сильно, что скулы свело судорогой.

Вспышками перед глазами вставала та площадь: камни, залитые кровью, белое платье, превращённое в тряпку. Тело матери, с обвисшими руками, болтающееся на тонкой шелковой верёвке. Ее избили, а затем повесили.

Жень Хэ закрыл глаза – но перед веками всё равно осталась эта картинка. Тонкая шея. Лицо, потерявшее жизнь. И ужас. Бессилие. Тогда он ничего не смог изменить. Он был ребенком. Но сейчас он уже не ребенок.

Внутри начала подниматься иная боль. Темная. Злая. Та самая, которую он столько лет прятал глубоко внутри себя, хоронил под маской. Та, что шептала: «Не позволяй. Отомсти. Забери. Раздави…»

– Если я уйду с тобой, Линь Янь? Что я получу? – спросила вдруг Ми Лань.

Линь Янь открыл уже было рот, собираясь ответить, но девушка продолжила сама.

– Я слышала, как твой отец говорил о жене, которую он тебе выбрал. И это не я.

Линь Янь замер, разом потеряв ту уверенность, с которой держался до этого.

А в груди Жэнь Хэ вспыхнула больная, детская надежда. Она не выбрала Линь Яня. Она всё ещё могла отвернуться – могла уйти одна. Но сейчас, в эту секунду, Ми Лань еще была здесь, с ним.

Глава 28

Меня давило тяжестью взглядов моих фаворитов. Воздух между нами был плотным как вата.

«Внимание! Данный выбор значительно повлияет на дальнейший сюжет!»

Игровое окно продолжало висеть в воздухе, маячить перед глазами, и от этого хотелось выть. Выбрав четвертый вариант и получив короткую отсрочку, я сделала шаг в сторону. Окно двинулось вместе со мной, не собираясь никуда исчезать. Мол, ну же, выбирай, определись уже. Но теперь хотя бы давало действовать.

А я хотела убедиться в правильности своего выбора.

– Я хочу услышать, что скажешь ты, – произнесла я, глядя