Наполеон. Голос с острова Святой Елены. Воспоминания - Барри Эдвард О'Мира

С большим трудом я заставил Брюйе отплыть из Тулона. Подняв паруса, Брюйе хотел послать четыре корабля, чтобы атаковать Нельсона, который в это время залёг в ***, занимаясь ремонтом трёх суден со снятыми мачтами. Я не мог позволить делать это, так как успех всего задуманного предприятия представлял слишком большую важность, чтобы позволить затее по захвату двух или трёх кораблей конкурировать с этим предприятием. Затем Брюйе захотел разделить флотилию, но и это я не разрешил ему. Брюйе, бесспорно, обладал способностями. Он был сторонником принятия решительных мер, которые позволяют человеку использовать возможность, представившуюся в данный момент. Я полагаю, что это качество является весьма существенным для характера генерала или адмирала. Вероятно, из-за недостатка опыта Брюйе не обладал уверенностью при реализации собственных способностей и задуманных им планов. Если природа не создаёт человека такого особого склада, чтобы он имел возможность одновременно и поразмыслить и принять решение, то ничто не сможет предоставить ему эту возможность, кроме опыта. Я сам командовал армией, когда мне было двадцать два года, но природа создала меня отличным от многих других. Если бы Нельсон перехватил флотилию Брюйе на пути в Египет, то я даже не представляю себе, что бы тогда произошло, так как на каждом линейном корабле я разместил от трёхсот до четырёхсот опытных солдат. Они ежедневно обучались стрельбе из пушек. Я отдал приказ, чтобы каждый наш корабль вступил в бой с одним из ваших кораблей. Ваши корабли были небольшими и, как я считал, не были укомплектованы многочисленными командами. Я отдал этот приказ, чтобы лишить вас преимуществ, которые вы имели, благодаря вашему исключительному искусству маневрировать».

После этого монолога Наполеона между нами возникла дискуссия о сравнительных достоинствах английских и французских моряков. Я настаивал на том, что английские матросы сражались с большей уверенностью; что, если во время сражения английский корабль получал какое-нибудь повреждение, то его матросы устраняли его гораздо быстрее, чем в аналогичном случае французские моряки. Я также утверждал, что английские моряки способны сражаться дольше, чем французские. Наполеон заявил, что он согласен со всем, что я сказал, кроме моего последнего утверждения. «Синьор доктор, — заявил он, — французские моряки более храбрые, чем английские. Французские солдаты испытывали большое чувство презрения к английским войскам в начале войны, вызванное, возможно, провалом военных экспедиций, проводившихся под командованием герцога Йоркского, явным отсутствием должной бдительности у английских передовых постов и военными неудачами, выпадавшими на долю ваших армий. Презирая тогда ваши войска, французские солдаты явно совершали глупость, ибо англичане были хорошо известны как мужественный народ. Вероятно, именно из-за такого ошибочного мнения о ваших солдатах Ренье был разбит генералом Стюартом: так как французы вообразили, что вы без оглядки побежите прочь с поля боя и будете вышвырнуты в море. Ренье был человеком не без способностей, но он был более годен для того, чтобы давать советы армии в двадцать или в тридцать тысяч солдат, чем командовать армией, состоявшей из пяти или шести тысяч человек. Ваши войска в тот день почти сплошь состояли из англичан, а армию Ренье составляли главным образом поляки. Даже трудно себе представить, сколь низкого мнения французские солдаты придерживались о ваших солдатах до тех пор, пока им не преподали хороший урок. О ваших моряках французские матросы всегда говорили с большим уважением, хотя они были готовы согласиться с тем, что английские моряки более опытные и более проворные, но не более храбрые, чем они сами.

Когда, — продолжал Наполеон, — я был в Тильзите с императором Александром и с королём Пруссии, я абсолютно ничего не знал об их познаниях в области военного искусства. Эти два монарха, особенно король Пруссии, были полностью в курсе дела относительно всего того, что касается количества пуговиц, которым следует быть спереди и сзади кителя, и каким образом должны быть скроены его поля. Ни один портной в армии не знал лучше, чем король Фридрих, какое количество ткани требуется для пошива кителя. Фактически, — продолжал, смеясь, Наполеон, — я был ничто по сравнению с ними. Они без конца мучили меня вопросами относительно портняжного дела.

В этих делах я был полной невеждой, но, чтобы не обидеть их, отвечал с таким серьёзным видом, словно судьба армии зависела от покроя кителя. Когда я наносил визит королю Пруссии, то обнаружил, что у него, вместо библиотеки, имеется большой зал, подобно арсеналу, заполненный полками и вешалками для пятидесяти или шестидесяти кителей различного кроя. Каждый день он менял мундиры, появляясь всегда в новом. Он был человеком высокого роста с бесстрастным выражением лица. Глядя на него, можно было представить себе образ Дон Кихота. Он придавал гораздо большее значение покрою мундира драгуна или гусара, чем необходимости спасения королевства. В сражении при Йене его армия выполняла самые красочные и самые эффектные, насколько это было возможно, манёвры, но я вскоре положил конец всей этой чепухе и наглядно преподал ему урок, объяснив, что одно дело — воевать, а совсем другое — выполнять блестящие манёвры и носить роскошные мундиры. Если бы, — добавил он, — французской армией командовал портной, то, конечно, в тот день король Пруссии одержал бы победу, учитывая его исключительные познания в портняжном искусстве, но поскольку победы больше зависят от искусства генерала, чем от искусства портного, то он, как и ожидалось, сражение проиграл».

Затем император обратил внимание на то, что мы, англичане, позволяем нашим армиям брать с собой слишком много багажа и слишком много женщин. «Женщины, если они безнравственны, — заявил он, — гораздо хуже мужчин и в большей степени готовы совершать преступления. Слабый пол, деградируя, падает в глазах общественности ниже, чем сильный пол при схожих обстоятельствах. Женщины всегда намного лучше или намного хуже мужчин. Доказательством этого служат женщины Парижа из народа во время революции.

Когда я командовал войсками у перевала Танда, в горном и труднопроходимом районе, то для того чтобы добраться до перевала, солдатам армии необходимо было проходить по узкому мосту. Я распорядился, чтобы ни одна женщина не сопровождала солдат, так как их служба была наитруднейшей и требовала от них постоянного пребывания в боевой готовности. Для того чтобы выполнялся мой приказ, я поставил на мосту двух капитанов, получивших инструкции не разрешать ни одной женщине, под страхом смертной казни, проходить по этому мосту. Я сам отправился к мосту, чтобы убедиться в том, что мои распоряжения выполняются. Перед входом на мост я обнаружил толпу собравшихся женщин. Как только они опознали меня, так сразу же стали поносить меня, выкрикивая: «О, вот он, маленький капрал, это именно ты дал приказ не пропускать нас через мост». Тогда в армии мне дали прозвище маленький капрал. Возвращаясь, я, проехав несколько миль, с огромным изумлением увидел вместе с солдатами моих войск значительное число женщин. Я немедленно приказал арестовать двух капитанов и привести их ко мне, собираясь тут же предать их суду. Они выразили мне свой протест, заявив о своей невиновности. Они утверждали, что ни одна женщина не проходила по мосту. Я потребовал, чтобы ко мне привели некоторых из этих дам. Благодаря их собственному признанию я с удивлением узнал, что они, выбросив из бочек провизию, предназначенную для обеспечения армии, спрятались в эти бочки и незамеченными переправились через мост».