Тени Архонта - Анастасия Машевская

— О, при твоем упорстве! — подначил Стенн. И добавил серьезней: — Ты же понимаешь, что именно сегодня вы решите, было это ошибкой или нет? — в интонациях мужчины так и не прозвучал вопрос.

— Я понимаю, что не откажусь от его близости, даже несмотря на то, что мне, как и Редгару в свое время, это кажется чертовски скверной затеей.

Хольфстенн удовлетворенно качнул головой и завалился немного назад, на выставленные позади руки:

— Все самые стоящие в жизни вещи всегда по началу кажутся скверной затеей.

Данан оглянулась на гнома с благодарностью и молчаливым признанием его превосходства в их отряде.

— Не одолжишь на глоточек? — спросила чародейка, взглядом указав на фляжку у гнома на поясе. Тот проследил взгляд и качнул головой.

— У тебя есть пойло получше, — хмыкнул в однозначном намеке на Жала. Данан отмахнулась, вставая.

— Ну тебя, бородатый. — Но, встав, поймала взгляд эльфа. Непроизвольно, словно примагниченная. Её улыбка, обращенная прежде к гному, изменилась, и Данан пошла к шатру. Она знала, что не выставит Жала, если он зайдет следом. Она знала, что не станет тащить его насильно и клянчить.

Больше никогда.

Сегодня сильно пораньше, чтобы не опоздать, как выходит в последние недели. Все еще в разъездах, и все еще приношу извинения за непунктуальность.

Приятного чтения! Остается одна глава:)

Жал мешкал. Он глядел на опустившийся полог чародейского шатра и мешкал, решаясь. Один раз всегда можно списать на случайность. А второй… второй — это уже закономерность, и эльф не был уверен, что ему хотелось ввязываться в таковую. С другой стороны, Данан вроде не заинтересована в нем лично, только в том, что он может быть с ней. А он, по счастливому стечению обстоятельств, может быть с ней, усмехнулся над собой эльф. В конец концов, неважно эльф ты или гном, и сколько тебе лет, если ты все еще способен быть мужчиной.

Он краем глаза видел, как недавно Данан говорила с гномом, и знал, что, если сейчас встретиться взглядом с Хольфстенном, прочтет там вполне однозначное напутствие. Поэтому эльф нарочно воздержался — ему не нужны помощники или советники, чтобы разобраться, что делать.

Он вскочил на ноги и, приблизившись, решительно откинул полог шатра. Шагнул внутрь, замер, глядя на Данан в упор. Та, не отводя ответного взора, отложила том магии Дома Чар, который успела схватить, просто чтобы занять руки и спрятаться за ним.

— Я сегодня сто раз сказала себе, что ты ненавидишь магов, и это безумие.

— Я сказал себе сегодня сто раз, особенно после того, что наболтал этот ублюдок Диармайд, что вообще-то пришел за вашими головами. И все еще мог бы их получить, при желании, а этот урод не в состоянии этого осознать!

Данан улыбнулась:

— Это неправильно, знаешь? — безо всякой убедительности спросила Данан. Жал качнул головой и пошел чародейке навстречу.

— У безумия нет правил, Данан.

Она сделала последний шаг навстречу сама, подняла голову и, не касаясь, выдохнула эльфу в губы:

— Совсем никаких.

Позже Жал, с трудом переводя дыхание, кое-как приподнялся на локти, немного освободив Данан от своего веса, и перекатился на спину. Чародейка вздохнула свободнее, так что плечи и спина сильно поднялись. Собравшись с силами, она тоже перевалилась — с живота на спину. Это оказалось для неё внове, и случившееся удовольствие чародейка переживала долго и тихо.

— Нам, — прохрипела она спустя несколько минут, — наверное, нужно что-то делать, чтобы избежать последствий.

— Нет, — успокоил эльф.

— Я знаю, что у смотрителей Пустоты всерьез снижена возможность иметь потомство, но все-таки.

— У меня снижена совсем, — признал Жал. — Я… частично помню, что со мной было до Гадюк. — Данан попыталась напрячься на этих словах, но ей с трудом удалось просто сосредоточить внимание. Наверное, эльф знал, что в настолько разморенном состоянии она будет не в силах слушать внимательно, и потому выбрал подобный момент для откровений. — Просто не помню — как долго. Я был рабом и, если хочешь знать, не только чистил портки и участвовал в магических экспериментах своих хозяев. Любой на моем месте подох бы от бордельных хвороб, но амнирит стерилизует, как лезвие кастрата, — невесело усмехнулся Жал, объясняя все.

Данан молчала: и так понятно, почему Жал ненавидит колдунов. Бесконечные обвинения Дея в том, что эльф — амниритовый монстр, только драконят его. Он ведь не сам это выбрал.

— Ты в самом деле не помнишь, сколько времени ты такой?

Жал покосился на Данан с укором: «Ненавижу болтливых баб в постели!» — сверкнуло в его глазах. Но эльф подавил вспышку гнева: не эта чародейка сделала его таким, он мог бы потрудиться ответить.

— В моей голове всполохами существует несколько этапов жизни в рабстве. Какой из них первый, и как я вообще оказался в… там, — он скрыл непреднамеренно, словно само воспоминание о вековом заточении вызывало в нем чудовищную боль и отторжение. Оно и понятно, — я не знаю. От меня ждали и требовали кошмарных вещей, Данан, временами я отказывался, меня били, кажется, в том числе, какими-то заклятьями, из-за которых у меня клочками вылетала память. Из последнего помню, что после очередного эксперимента мне дали какой-то приказ, который я уже не слушал. Как только сняли ошейник, я убил хозяина и всех его домочадцев.

— Ошейник? — ужаснулась Данан. И тут же, сообразив, ответила сама: — Ордовир, верно?

Она не видела, как эльф кивнул, но чувствовала его движение.

— Меня поймали власти, пытали и… — Он замолчал, напряженно просматривая картины из омута памяти, которые стойко пытался забыть.

— Почему тебя не убили? — прямо спросила Данан.

— Потому что в этом не было выгоды, — глухо отозвался Жал. — Меня вместе с парой ошейников продали эйтианцам, как идеального убийцу, вроде как даже за безумные деньги. Ордовир сегодня нечасто встретишь, но благодаря прежним хозяевам у Эйтианских Гадюк он был, и они могли мной управлять. Да и я, честно сказать, не особо сопротивлялся. Я отработал свою стоимость в первые десять лет, но обнаружил, что мне там, в общем-то и неплохо. Поверь, то, чем промышляют убийцы и головорезы — воплощение самой благочестивой морали против того, что вытворяют колдуны и жрецы церкви Митриас. Мы, по крайней мере, не пытаемся контролировать все и вся.

Потом помолчал и добавил:

— И меня там особенно сильно тоже давно никто не контролирует. В конце концов, те ордовирные ошейники я давно выкрал и продал. Теперь я с Гадюками, и просто делаю свою работу. Не сахар, но проще, чем было до того.

Данан осмысливала услышанное, водя пальцами по собственным ребрам. Без любовных объятий ночная прохлада подбиралась все ближе, и, не задумываясь, Данан соткала перед собой тонкую прогревающую печать.

— Ты помнишь других? — спросила тихо. — С кем… с кем делали то же, что и с тобой?