Сорок пять - Александр Дюма

— Что поделаешь, — сказал Генрих, — другого у меня нет.

— Пусть так!

— В этом «пусть так» звучит скрытое порицание, — заметил, смеясь, Генрих. — Ты сердишься на меня за то, что я тебя растормошил, чтобы взять с собой на охоту?

— Правду сказать, да.

— И ты отпускаешь остроты?

— Разве это запрещено?

— Нет, нет, дружище, в Гаскони острословие — ходячая монета.

— Понимаете, государь, я же не охотник, — ответил Шико, — а вы усы облизываете, учуяв запах несчастных волков, которых все вы, сколько вас тут есть, двенадцать или пятнадцать, дружно травите!

— Так, так! — воскликнул король, снова расхохотавшись после этого язвительного выпада. — Сперва ты высмеял нашу одежду, а теперь — нашу малочисленность. Потешайся, потешайся, любезный друг Шико!

— О! Государь!

— Согласись, однако, сын мой, что ты недостаточно снисходителен. Беарн не так обширен, как Франция; там короля всегда сопровождают двести ловчих, а у меня их нет, как видишь, всего-навсего двенадцать. Но слушай, — продолжал Генрих. — Здесь поместные дворяне, узнав, что я выехал на охоту, покидают свои дома, замки и присоединяются ко мне — таким образом у меня иногда получается довольно внушительная свита.

Охотники миновали городские ворота, оставили Нерак далеко позади и уже с полчаса скакали по большой дороге, как вдруг Генрих, заслонив глаза рукой, сказал Шико:

— Погляди, да погляди же! Мне кажется, я не ошибаюсь…

— Что там такое? — спросил Шико.

— Видишь, вон там, у заставы местечка Муарас, сдается мне, скачут всадники.

Шико привстал на стременах.

— Право слово, ваше величество, похоже, что так.

— А я в этом уверен.

— Да, это всадники, — подтвердил Шико, всматриваясь, — но никак не охотники.

— Почему ты так решил?

— Потому что они вооружены, как Роланды[53] и Амадисы, — ответил Шико.

— Дело не в обличье, любезный Шико; ты, наверно, уже приметил, глядя на нас, что об охотнике не следует судить по платью.

— Эге! — воскликнул Шико. — Да, я там вижу по меньшей мере две сотни всадников!

— Ну и что же из этого, сын мой? Просто Муарас выставляет мне много людей.

Шико чувствовал, что его любопытство разгорается все сильнее.

Отряд, численность которого Шико преуменьшил в своих предположениях, состоял из двухсот пятидесяти всадников, которые безмолвно присоединились к королевской свите; у них были хорошие кони, добротное оружие, и командовал ими человек весьма благообразный, который с учтивым и преданным видом поцеловал Генриху руку.

Жер перешли вброд; в ложбине, между рекой Жер и Гаронной, оказался второй отряд, насчитывавший около сотни всадников.

Продолжая путь, достигли Гаронны и стали переходить ее, но Гаронна намного глубже Жера — неподалеку от противоположного берега дно ушло из-под ног лошадей, и переправу пришлось завершить вплавь; все же, вопреки ожиданию, благополучно добрались до берега.

— Боже правый! — воскликнул Шико. — Что за странные учения устраивает ваше величество! Ведь есть у вас мосты и выше и ниже Ажана.

— Друг мой Шико, — сказал в ответ Генрих, — мы ведь дикари, поэтому нам многое простительно; ты отлично знаешь, что мой брат, покойный король Карл, называл меня своим кабаном, а кабан всегда идет напролом. Вот я и подражаю ему, раз я ношу эту кличку. Если путь мне преграждает река, я переплываю ее; если передо мной встает город — гром и молния! — я его проглатываю, словно пирожок!

Эта шутка Беарнца вызвала дружный хохот.

Один только господин де Морне, все время ехавший рядом с королем, не рассмеялся, а лишь закусил губу, что у него было признаком необычайной веселости.

После переправы через Гаронну, приблизительно в полулье от реки, Шико заметил сотни три всадников, укрывавшихся в сосновом лесу.

— Ого-го!.. Ваше величество, — тихонько сказал он Генриху, — уж не завистники ли это, намеренные помешать вашей охоте?

— Отнюдь нет, — ответил Генрих, — ты снова ошибся, сынок, это друзья, выехавшие навстречу нам из Пюимироля.

— Тысяча чертей! Государь, в вашей свите скоро будет больше людей, чем деревьев в лесу!

— Шико, дитя мое, — молвил Генрих, — я думаю — да простит мне бог! — что весть о твоем прибытии успела разнестись повсюду и что люди сбегаются со всех концов страны, желая почтить в твоем лице короля Франции, послом которого ты являешься.

Шико, человек сметливый, прекрасно понял, что с некоторых пор над ним насмехаются. Это не рассердило его, но заставило быть настороже…

День закончился в Монруа, где местные дворяне, собравшиеся в таком множестве, словно их заранее предупредили о том, что король Наваррскии проездом посетит их город, предложили ему роскошный ужин, в котором Шико с восторгом принял участие.

Генриху отвели лучший дом в городе; половина свиты расположилась на той улице, где ночевал король, другая половина — в поле за городскими воротами.

— Когда же мы начнем охотиться? — спросил Шико у Генриха в ту минуту, когда слуга снимал с короля сапоги.

— Мы еще не прибыли в лес, где водятся волки, любезный Шико, — ответил Генрих.

— А когда мы туда попадем, государь?

— Любопытствуешь?

— Нет, государь, но, сами понимаете, хочется знать, куда направляешься.

— Завтра узнаешь, сынок, а покамест ложись сюда, на эти подушки, слева от меня; Морне уже храпит справа, слышишь?

— Черт возьми! — воскликнул Шико. — Он и во сне более красноречив, чем наяву.

— Верно, — согласился Генрих. — Морне не болтлив; но его надо видеть на охоте!

День едва занялся, когда топот множества коней разбудил и Шико и короля Наваррского.

Старый дворянин, пожелавший самолично прислуживать королю за столом, принес Генриху завтрак — горячее, обильно приправленное пряностями вино и ломти хлеба, намазанные медом. Спутникам короля — Морне и Шико — завтрак подали слуги этого дворянина.

Тотчас после завтрака протрубили сбор.

— Пора, пора, — воскликнул Генрих, — сегодня нам предстоит долгий путь! По коням, господа, по коням!

Шико с изумлением увидел, что королевская свита увеличилась еще на пятьсот человек. Эти пятьсот всадников прибыли ночью.