Саги огненных птиц - Анна Ёрм
Шрифт:
Интервал:
– Много ты где побывал за столь долгую жизнь, не так ли?
Холь вздрогнул, думая, что Ситрик уже заснул, но тот не спал и смотрел на него во все глаза, ожидая ответа.
– Верно.
Огненная птица распушилась, обрадовавшись наконец представившейся возможности поговорить. Да и вид чаши будил в Холе давно, казалось бы, позабытые воспоминания.
– Это уж точно, – хвастливо ответил он. – В основном, конечно, я путешествовал по землям ромеев и арабов. Совсем недалеко от моей родины. Знаешь ли, я люблю и всегда любил вино и тепло. А там этого хватало. Особенно тепла!
Он долго и весело говорил, и Ситрик слушал его, не скрывая интереса, но с некоторой толикой зависти, которая разрасталась в нём с каждым новым произнесённым словом. Так много видел Холь, так много чувствовал и знал… Казалось, что не осталось во всём мире потаённого угла, куда бы он не сунул клюв или нос. Он ходил через моря, баловнем судьбы возвращаясь живым каждый раз, воровал в богатейших садах, обращаясь длиннохвостой птицей, притворялся нищим, калекой или же богачом в пурпурных одеяниях. Его руки знали золотые перстни, рисунки на ногтях и ладонях, монеты с изображениями всех императоров и конунгов. А в иной раз в руках его была лишь чёрствая краюха хлеба.
Всё лучше узнавая Холя, такого беспечного и смелого, по собственным его словам, практически совершенного, Ситрик находил в себе всё новые и новые изъяны. Дослушивал он рассказ птицы в совершенно разбитом и потерянном состоянии.
– Выходит, так ты провёл почти тысячу лет, – раздражённо поговорил он.
– Да, так. – Холь обратил глаза к Ситрику, заметив нехорошую перемену в нём, но тот легко вынес синеву его пылающего взгляда.
Они помолчали немного. Ситрик нахмурился. Вид его был печален и жалок, как и прежде, но в глазах поселилась какая-то злоба, что было видно даже в густой пещерной мгле.
– Ты практически бессмертен. Бог дал тебе такую долгую жизнь на великие свершения и спасения душ, а всё, что ты делал, – это отмерял шагами землю? – наконец произнёс Ситрик, взвешивая каждое слово.
– Я жил, Ситка, позволь мне уточнить.
– И чего ради ты жил?
– Ради себя, – колко ответил Холь.
Ситрик фыркнул.
– Ох, послушай же ты! Я побывал в тех странах, о которых ты и не слыхивал никогда, ел еду, что в сто крат вкуснее местной подтухшей рыбы да пресного хлеба. Я путешествовал, пил, ел, смеялся и любил. Ради чего мне жить, кроме как ради собственной радости?
Холь поднялся со своего насиженного места. Пока говорил, он постоянно дёргал крыльями, будто пытался жестами что-то донести до Ситрика.
– Если бы ты только мог знать, что такое настоящая свобода и любовь, ты бы не осудил меня, как повзрослевший ребёнок, которому всё видится либо пропорционально бо2льшим, либо пропорционально меньшим, чем оно есть на самом деле, – громко произнёс он.
Ситрик молчал. Слова Холя не на шутку задели его, но тот продолжал, пожелав излить всё, что скопилось на бойком языке.
– Ты злишься лишь потому, что совесть твоя скована требованиями и обещаниями к самому себе в первую очередь, и она не позволит тебе жить столь же широко. А я же не испытываю удовлетворения в страданиях и в кусочническом познании, добытом из редких книг и баек.
Ситрик пропустил последние слова мимо ушей, давно уж отыскав, в чём можно обвинить Холя.
– Ты мог бы стать великим воином или великим властителем. Учёным мужем. Ты мог бы нести слово божье и знания в земли чуждых и ложных богов, зная, что тебе не страшны ни раскалённые решётки, ни угли на ладонях. Бог сделал тебя таким, а ты в благодарность выбрал развлечения и плотские утехи?
– Да, а что? – усмехнулся Холь.
Ситрик задохнулся от возмущения.
– Ты и спас меня наверняка только лишь ради себя, как делал всё прежде. Ради себя. Не господняя рука управляла тобой в тот момент…
– Что же, Ситка, ты хочешь сказать, что я спас тебя и пошёл с тобой не из жалости к погибающей живой душе? Не из жалости к тебе?
– Ты что-то хочешь от меня, и я ясно вижу это. – Ситрик бросил на Холя раскалённый взгляд.
Холь долго молчал, а потом произнёс скрипучим раздражённым голосом:
– Хочу. Ты прав.
– Так говори уже, зачем явился.
– Затем, чтобы тебя спасти, дурень. Хочу от тебя я только того, чтобы ты не помер по пути без огня и света.
– Ты врёшь. – Голос Ситрика подрагивал. Вероятнее всего, Холь чего-то недоговаривал, но на языке его была правда.
– Может. Тогда я хотя бы искренне верю в свои слова, а ты обманываешься и врёшь, не осмысляя того. – Птица всмотрелась в лицо отступника и лукаво прищурилась, что было равно улыбке. – Или всё-таки осмысляешь?
Ситрик стиснул зубы.
– Послушай, сынок. Я просто помог тебе. Спас тебя от верной смерти, хотел бы сказать я, но ты, святая душа, увидишь в этих словах хвастовство. Я не буду просить тебя жить так же, как жил я, ведь ты волен сам распоряжаться своей судьбой. Да, ты сам творец своей судьбы. – Холь заметил, как брови его собеседника поползли вверх. – Ни новый бог, ни старые боги не решат, что делать тебе. Такова уж твоя тяжёлая человеческая доля – свобода, данная не богом, но первыми согрешившими людьми. И счастлив тот, за кого уже всё решили и кому говорят, как поступить. Да несчастен ты, отказавшийся от указывавшего тебе бога.
– Я не отказывался от бога, – упрямо возразил Ситрик.
– Ты отступник, Ситка, и сам сообщил мне это.
– Я был вынужден отказаться от церкви, но не от бога, – уже с нескрываемым гневом выпалил Ситрик.
– А уж не ты ли сам вынудил себя? Ты так и не сказал за все эти дни, что заставило тебя отправиться в путь.
– Ты не был там. Ты не можешь говорить так! А как сейчас быть свободным мне, если я несу в себе то, что не смогу вымолвить ни на одной исповеди, и иду путём, намеченным за меня другими? Я чувствовал свободу и покой, будучи скованным обыденными для меня вещами, а теперь я загнан,
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!